Гильза с личной запиской. Валерий Поволяев

на запах чужого несчастья. Сбившись в плотную темную кучу, они могли всадиться в мотор, в винт, переломать лопасти, а это – штука для кукурузника опасная.

      Проводив самолет недобрыми взмахами крыльев, стая вновь опустилась в лес – доедать недоеденное.

      – Тьфу! – не удержался Мамкин, сплюнул через плечо. – Жаль, дробовика нет… Тьфу еще раз! – Он заметил далеко в стороне крестик одинокого самолета, но определить, что это за аппарат, наш или немецкий, не успел – тот растаял в воздухе. Наверное, такой же бедолага, как и он, вооруженный пукалкой, посыльный или почтовый… М-да, так и хочется выругаться.

      Через тридцать минут он был уже у партизан.

      – Ну, как ты, друг сердечный, поживаешь? – увидев Витьку Климовича, Мамкин ухватил его за козырек старой потертой ушанки, нахлобучил на нос. – Угадай, чего я тебе привез?

      – Конфету с Большой земли, – наугад, не задумываясь ни на секунду, ответил Витька и шмыгнул ноздрями.

      Действительно, ну что еще может привезти пацану взрослый дядя с родной земли, на которой фрицами, наверное, уже совсем не пахнет?

      – Почти угадал, но не конфету… А носом чего шмыгаешь?

      – По привычке.

      – Главное, чтобы не по причине простудного соплеобразования, понял? – Мамкин достал из кармана небольшой комочек, обтянутый пергаментной бумагой. – Вот, держи.

      – Чего это?

      – Чего-чего… Дают – бери, бьют – беги…

      Витька с интересом развернул пергаментную бумагу, внутри оказался темный, с бугристой поверхностью, шоколад.

      – Ух, ты!

      – Летная пайка, – пояснил Мамкин, – в полку таким шоколадом кормят летчиков.

      – Ух, ты! – повторил самого себя Витька, сунул нос в шоколад, затянулся сладким тропическим духом. – Пахнет как хорошо! Это наш шоколад, советский?

      – Наш, – подтвердил Мамкин, – советский. Шоколад нам в полк прямо из Москвы привозят.

      – Из самой Москвы? – Витькино лицо от неожиданности даже засветилось, сделалось торжественным, как в праздник Седьмого ноября, глаза посветлели. – Неужто из нее самой? Не загибаешь?

      – Не загибаю, – с серьезным видом ответил Мамкин. – Пробуй, пробуй шоколад – через пару лет летчиком станешь. Как тебе такая перспективка?

      – Через пару лет – вряд ли, – сомневающимся тоном произнес Витька. – Рано. – Аккуратно откусил кусочек шоколада. Разжевав, произнес восхищенно: – М-м-м, и верно, из самой Москвы.

      В кукурузник тем временем грузили бывших детдомовцев, – впрочем, не совсем бывших, на Большой земле ребят без внимания не оставят, пристроят в какой-нибудь теплый, удобный, пахнущий вкусной едой детский дом санаторного типа. На Урале, в Сибири, либо в другом месте, до которого никогда не дотянутся фрицевы лапы.

      – Вкусно, – сказал Витька, распробовав «лётную пайку», – гораздо вкуснее немецкого шоколада.

      Мамкин с таким сравнением не согласился.

      – Еще чего не хватало – наш шоколад класть на одну полку с немецким. –