Украсть у президента. Владимир Гриньков

Такое горе! Как я вообще это выдержала? Меня в больницу. В отдельную палату…

      – Что за больница?

      – Больница ФСБ.

      – И долго там лежали, – сказал проницательный Горецкий.

      – Да.

      – И на суд не попали.

      – Не попала. Категорически мне запретили.

      – Кто запретил?

      – Врачи.

      – Какие врачи? Их что – много было?

      – Нет, это я так выразилась. Мой лечащий врач. Дмитрий Степанович Фролов. Вам, говорит, нельзя ни в коем случае. Запрещаю, говорит.

      – И сына вашего без вас похоронили.

      – Нет, на похороны отпустил, – сказала Мария Николаевна. – Потому что нельзя, чтобы не проститься.

      – Вы сына в гробу видели?

      Женщина посмотрела на Горецкого остановившимся взглядом.

      – Вы сына видели? – упорствовал безжалостный Горецкий.

      – Н-нет.

      Он видел, как у нее задрожали губы.

      – Об-бгорел, – сказала женщина, запинаясь. – В-в закрытом гробу х-хоронили.

      И во взгляде ее добавлялось безумия.

      – Мария Николаевна! – мягко произнес Горецкий, глядя на собеседницу гипнотизирующе. – Я приехал к вам, чтобы договориться от эксгумации.

      – Об экс… Об чем? – спросила женщина, захлопав беспомощно ресницами.

      – О вскрытии могилы.

      – Зачем?! – ужаснулась Мария Николаевна.

      – Вполне возможно, что там – не ваш сын.

      – А чей?!

      – Не знаю. Но там не Иван.

      – А Иван?!

      – Мария Николаевна! Я не знаю этого твердо, но вполне возможно, что ваш сын жив. Только мы пока не знаем, где он.

* * *

      Главврач вызвал в свой кабинет Дмитрия Степановича Фролова, и пока тот добирался длинными больничными коридорами до начальственного кабинета, главврач сосредоточенно изучал какие-то бумаги, лежащие перед ним на столе, а на Горецкого демонстративно не обращал внимания. Наконец, пришел Фролов. Толстенький. В очках. Из-под белой шапочки выбиваются реденькие волосенки, но Горецкий готов был биться об заклад, что под шапочкой Фролова скрыта ослепительная лысина. Пухленькие пальчики. Фролов вошел. Вытянул руки по швам, словно это не больница была, а казарма, и воззрился на своего шефа с преданностью хорошо выдрессированного пса.

      – Вот тут к вам товарищ приехал, Дмитрий Степанович, – сообщил ему главврач. – Из Москвы. Хотел задать вам несколько вопросов.

      Говоря все это, главврач даже не поднимал головы, а продолжал сосредоточенно изучать бумаги. Его занятость выглядела нарочитой, и Горецкий уже понял, что ему показывают, кто здесь хозяин. Фролов настороженно смотрел на Горецкого. Горецкий молчал. Главврач разглядывал бумаги. Пауза затянулась и стала просто неприличной. Главврач поднял глаза на Горецкого и обнаружил, что тот на него смотрит.

      – Оставьте нас одних, – тихим, но твердым голосом потребовал Горецкий.

      Фролов испуганно посмотрел на шефа. Главврач сухо ответил:

      – Общение с персоналом возможно только в моем присутствии. Я не стал бы тратить время, если бы вы не приехали издалека…

      – Оставьте нас! – повторил Горецкий, понимая, что никакого