Опасности путешествий во времени. Джойс Кэрол Оутс

плачешь, вытираешь слезы – и снова становишься собой.

      Эта гордячка категорически отказывалась от угощения и от совместных прогулок по крутым тропинкам, ведущим в кампус, редко обедала с нами за одним столом. Она в одиночестве отправилась на день открытых дверей и ускользнула раньше всех, никем не замеченная. Единственная из обитательниц Экради-Коттедж не посещала вечерню.

      Наверное, лишь она умудрилась «потерять» зеленую с пурпурным шапочку-бини – обязательный атрибут первокурсника. И только она не обращала ни малейшего внимания на презрительные окрики старшекурсников «Посторонись, салага!», смотрела сквозь них, точно не видела, и, сгорбившись, продолжала идти своей дорогой, словно лунатик, которого жалко будить.

      Безымянная – прозвали мы ее между собой. Дружелюбное «Привет, Мэри-Эллен!» она неизменно пропускала мимо ушей, как будто не о ней речь, и торопилась убраться восвояси.

      Мы знали только, что она тоже получает стипендию – вот, собственно, и все.

      В Экради-Коттедж селили исключительно стипендиаток с намеком, что не видать нам учебы в университете Вайнскотии, если бы не государственные дотации и подработка при кампусе.

      Безымянная трудилась на полставке в библиотеке геологического факультета.

      Стипендиантки – девушки экономные. Наши учебники оставляли желать лучшего, некоторые рассыпались прямо в руках.

      Мы одалживали друг у друга наряды, носили вещи, сшитые мамами и бабушками, а иногда своими руками.

      Многие девочки состояли в молодежной организации «4-H», трое триумфально выиграли первый приз на ярмарке штата в Висконсине.

      Экради совсем не походил на классическое общежитие, вроде увитых плющом особняков, разбросанных на территории кампуса. Нет, пристанищем для бедных первокурсниц служил обычный деревянный дом с облупившейся краской и поблекшей от непогоды черепицей.

      Зато у нас была потрясающая атмосфера!

      На вечерних песнопениях мы затмевали всех соседей, хотя сильно уступали им в количестве – всего-то двадцать две студентки.

      Двадцать две девушки, включая пресловутую Мэри-Эллен, которая сторонилась людей, как прокаженная.

      Первую неделю мы очень скучали по дому. Но старались не унывать, держаться «приветливо».

      Все, кроме Мэри-Эллен Энрайт.

      Будь ее воля, она бы избегала даже нас, своих соседок! Вот только условия не позволяли. Мы вчетвером ютились в комнате на третьем этаже. Тесно, два маленьких окна.

      Мэри-Эллен выбрала кровать в самом дальнем, глухом углу, отгороженном письменным столом.

      Она шарахалась от нас. Силилась улыбаться. Улыбка получалась, разумеется, искусственной, не затрагивавшей глаз. По ночам, думая, что мы спим, она опускалась на колени и исступленно молилась, а после рыдала, пока не проваливалась в сон.

* * *

      Девушка походила на человека, который проделал долгий путь и толком не отдохнул с дороги.

      «Может, она вообще из другой страны?» – гадали мы.

      Но тогда из