Опасности путешествий во времени. Джойс Кэрол Оутс

Потом еще.

      Несомненно, присутствие суровых стражей порядка побуждало моих одноклассников к действию. Руки поднимали целыми рядами!

      Правда, кое-кто смущенно ерзал в кресле и не спешил голосовать. Я перехватила взгляд своей подруги Карлы – она плакала. Пейдж смотрела на меня, словно хотела сказать: «Прости, Адриана. У меня нет выбора».

      Точно в кошмарном сне передо мной вырос лес рук.

      Если кто-то в итоге и воздержался, я таких не заметила.

      – Кто против? – Мистер Маккей выдержал драматическую паузу, как будто производил подсчет, хотя ни единый человек не выступил в мою поддержку.

      – Ребята, сейчас мы наблюдали потрясающий пример демократии в действии. «Правило большинства: истина в количестве».

      Второй этап голосования ничем не отличался от первого.

      – Мы, учащиеся выпускного класса средней школы Пеннсборо, одобряем и поддерживаем арест бывшего спикера Адрианы Штроль, обвиняемой в государственной измене и подрыве авторитета властей. Кто – за?

      К этому моменту арестантка крепко зажмурила глаза от стыда, отвращения и страха. Зачем видеть тот же лес рук? Офицеры вывели меня, «преступницу», из школы через черный ход, не обращая ни малейшего внимания на мои протесты, вызванные чудовищной болью от тесных наручников и железных пальцев конвоиров. На улице впихнули в безликий, похожий на небольшой танк полицейский фургон с решетками в форме плуга. Такими танками наверняка разгоняли и давили всмятку демонстрантов.

      Дверцы захлопнулись, лязгнул замок. Напрасно я силилась воззвать к полицейским – те устроились на переднем сиденье за перегородкой из оргстекла и даже не поворачивали головы, словно забыв о моем существовании.

      Оба конвоира принадлежали к категории ЦК-4, если не ЦК-5. Наверное, они были из числа иностранных/подвергнутых идеологической обработке граждан САШ, которым не позволялось изучать английский.

      В голове теснились тревожные мысли: «Сообщат ли родителям? Отпустят ли домой?»

      Следом нахлынула паника: «А вдруг я „испарюсь“?»

      Под несмолкающий вой сирены меня привезли в неприступное, точно крепость, здание – местную штаб-квартиру следственного отдела госбезопасности. Говорят, в этом доме с глухими, заложенными кирпичом окнами, некогда помещалась почта. Потом случилось преобразование Соединенных Штатов в Северо-Американские. А затем последовали приватизация и упразднение почтовой службы. От прежних Штатов сохранилось немало построек, но их предназначение изменилось. Так, начальную школу, где училась мама, переквалифицировали в центр детской хирургии и диагностики; общежитие, помнившее отца юным аспирантом с незапятнанной репутацией, превратилось в следственный изолятор и центр перевоспитания молодежи. Бюро информационной пропаганды, где трудился мой брат Родди, располагалось в особняке, служившем публичной библиотекой Пеннсборо во времена, когда книги существовали на бумаге – и их читали! В этом постылом, продуваемом всеми ветрами месте меня завели в комнату для