Льдом и мечом. Олег Геннадьевич Фомин

тело описывает в полете дугу, приземляется между тварью и огромной руной.

      Эгорд оборачивается.

      – Ты долго.

      Тиморис у баллисты, пытается отдышаться, за него стреляют помощники.

      Руна и впрямь широкая, через всю улицу, из обрубков демонов, стрел, мечей, еще чего-то.

      – Сам бы и таскал этот мусор, раз такой умный! – хрипит Тиморис. – Надеюсь, я пыхтел не зря!

      Эгорд окидывает взором весь рунический круг.

      – Отлично! Надо заманить его в центр.

      – Эй, хряк осьминожий!.. Я не тебе, дружище… Поломойка жирная, топай сюда! Я здесь, вкусный и хрустящий…

      Эгорд отбегает за баллисты, вместе с мечниками и копейщиками сдерживает вал демонов.

      Чудовище ползет за обидчиком, щупальца хлещут вперед.

      Тиморис едва успевает встать, оттащить увлеченных стрельбой помощников, щупальце обрушивается на баллисту. Доски, брусья, обломки стрел растекаются в воздухе, отбрасывают воинов, одного протыкает здоровенный наконечник стрелы.

      Тяжелый шаг – и монстр в центре руны.

      Эгорд разводит руки, одна к чудовищу, другая – к бреши, веки полуопущены, губы выпускают злое заклинание.

      Громадный демон обрывает рев, щупальца замирают, из пасти сухой, едва слышный стон, как ветер в пещере.

      Демон быстро тощает, сочный алый окрас становится серым, тусклым, кожа морщится. Из монстра вылетают потоки чего-то, похожего на огненный песок, устремляются к руке Эгорда.

      Тиморис зачарованно наблюдает, таинственная огненная энергия перетекает через тело воина-мага в другую руку, меняет цвет на молочно-синий, огненный песок превращается в рой раскрошенного льда.

      Холодная пыль рекой летит к бреши, над головами людей и демонов, оседает на камни. Дыра в стене зарастает льдом.

      Ледяная глыба перерастает высоту стены, по блестящему склону можно забраться наверх.

      От чудовища остается сухая кожа. Эгорд опускает руки, кожа рассыпается в пепел, опускается на руну черным ковром.

      Солдаты добивают демонов, над крышами, как салюты, ликования. Воины потрясают клинками, кулаки бьют в грудь, полные восхищения и благодарности взгляды смыкаются на Эгорде.

      Он замечает, что центр руны выложен из цветов, скорее всего, из сада неподалеку.

      – А это зачем?

      – На всякий случай, – с вызовом отвечает Тиморис, загадочно взвинчивает палец. – Может, чем красивее, тем заклинание мощнее, я ж не знаю…

      Эгорд хмыкает.

      – Еще вопрос, кто из нас мечтал художником…

      По ту сторону льда рев демонов, глухие удары, размытые очертания трещин. Если и пробьют, то нескоро.

      Ливень стихает, капли еще длинные, тягучие, как нити, но гораздо реже. Ветер выдыхается, сквозь прослойку исхудавших туч проклевываются веточки солнца.

      В одного из всадников бьет красная молния, тело разрывается, куски в полете обгорают, приземляются уже красными псами без шерсти, вместо задних лап – змеиные хвосты. Солдаты вступают в битву, опять ярость, стальные удары.

      – Башни!

      – Башни опять в силе!

      – Мать, да что за щит, почему