Друг моря. Артем Белов

ночи и вчерашнего вечера никакая головная боль не могла идти ни в какое сравнение, и все, что Юра испытывал – безбрежное злорадство к самому себе и собственным неудачам. Если бы они обрели форму человека и возникли сейчас посреди коридора, Юра непременно стал бы показывать им неприличные жесты. В одно мгновение все заботы и страхи, а также стыд за собственную никудышность, улетучились прочь, впитавшись в тяжелые облака Южного Солнцевска.

      Юрий Морской крепко задумался. Что, по существу, он вообще знал о том, как трудятся маячники? Мало чего: так сразу и не припомнить. Интернет не пестрел историями о бравых смотрителях, а уж о тяжкой ноше техников и механиков и вовсе ничего не найти. Не придавал уверенности также факт, что все маяки считались войсковыми частями, поэтому имели определенную секретность. В Подмосковье настоящих маяков не водилось, поэтому и на экскурсию Юре съездить не довелось. Маяк представлялся парню чем-то сказочным, старым – даже древним; неприступной скалой высится он среди волн на одиноком уступе, и корабли в ярости шторма цепляются за его свет, как за спасительную соломинку, пытаясь добраться до гавани. Маяки вызывали в Юре чувство чего-то чуждого самому человечеству, как будто первые неандертальцы и люди разумные бродили по джунглям и саваннам, а в будущей России уже стояли маяки, построенные чужими руками и выдуманные недоступным для понимания разумом. Смотритель маяка лишь наблюдает работу иного мира. Если маяк захочет, он за ночь встанет и уйдет с мыса, пересядет куда-то поудобнее. Он просто не хочет.

      С мыслями, обволакивающими голову, как густой сок, Юра сидел с мечтательно прикрытыми глазами на неудобной скамье, а проходящие мимо местные бросали на него удивленные взгляды. Как это, в Южном Солнцевске, в дождливый день – и кто-то радуется?! Но юноша не обращал на проплывающих «рыб» внимания. Пусть себе таращат мокрые глаза и безмолвно открывают глубокие рты. Он так замечтался, что не заметил, как стрелки часов в кабинете «краба» показали одиннадцать. Голод превратился из надоедливого урчания и отвратительного ощущения, будто рвота подкатывает к горлу, в тупую боль где-то внизу живота, которую Юра уже научился не замечать совсем. Стоило только «крабу» встать с насиженного места, как Юра весь подобрался – он едва не сел с ногами на скамье, стараясь даже не моргать, чтобы не упустить ни одного движения, ни одной самой незначительной эмоции на лице толстяка.

      – Ну вот, – радостно воскликнул «краб», как только выполз из своей раковины, – все готово! Позвонил, оформили тебя как надо, принимай командование, как говорится. Сейчас у нас… – работник Гидрографической службы одухотворенно посмотрел на старенькие наручные часы, – одиннадцать часов утра. В двенадцать будет тебе моторка. Отвезут на Тихий и как раз позавтракаешь и пообедаешь сразу. Жоржа обещались предупредить по рации, он тебе прием подготовит.

      – Отлично, – выдохнул Юра, вскакивая с места, –