Если небо молчит. Дмитрий Герасимов

с собой графин с кипяченой водой и список назначений, она направилась с подносом в первую мужскую палату.

      В двадцатиметровой комнате с белыми гладкими стенами, высоченными потолками и пластиковыми наклонно-поворотными окнами стояло шесть кроватей.

      Увидев медсестру, пациенты оживились.

      – Наша Риточка прикрылась ниточкой!..

      – Рита-Рита, Маргарита, Маргаритка!.. Почему я, почему я не ковбой?..

      – Маргари-ита! Окно открыто! Ведь ты ж не забыла, как все это было?..

      – Чито-грито, чито-Маргарито…

      В этой палате у мужчин вошло в привычку дурачиться и встречать ее словами из популярных глуповатых песенок.

      – Ну-ну, – слабо улыбнулась она. – Разберусь с каждым в процедурной во время уколов! – И тут же помрачнела. Воспоминания о том, как с ней самой «разобрались» минувшим вечером в процедурной, заставили ее содрогнуться.

      – Ритуля! – вскинулся больной лет сорока пяти с одутловатым рябым лицом. – Я готов для тебя оголять не только жо…, в смысле не только то, куда укол делают, но и все остальные места!

      – Я так и сказала вашей жене, – не растерялась Маргарита. – И она готова по достоинству оценить такую самоотверженность.

      Палата взорвалась дружным хохотом.

      – Сестричка в карман за словом не полезет!..

      – Язычок на месте!..

      – Обожаю таких!..

      Маргарита раздала лекарства, затем, сверившись со списком назначений, скомандовала:

      – Малов! Через десять минут – на рентген. Первый этаж, по коридору – налево, одиннадцатый кабинет.

      Больной с одутловатым лицом вздохнул:

      – Мужчинам облучаться вредно…

      – Да тебе уже трудно чем-то повредить! – сострил кто-то у окна, и палата опять взорвалась смехом.

      – Трунов – на физиотерапию! – продолжала Маргарита. – Первый этаж, по коридору – направо, восьмой кабинет. – Она опустила список. – И пожалуйста, откройте второе окно. На улице тепло, а у вас здесь дышать нечем.

      Работа, которая в обычное время приносила ей удовлетворение, теперь казалась пыткой. Ноги сделались ватными. Горло нещадно саднило, а щеки горели, словно она сама нуждалась в лечении от гриппа или простуды. Голова все еще кружилась, и Маргарита то и дело останавливалась в коридоре, чтобы не рассыпать с подноса на пол лекарства. Чувство голода, напомнившее было о себе десять минут назад, сейчас опять притупилось. Зато жутко хотелось пить. Она пристроила поднос на каталку для развоза обедов лежачим больным и, схватив графин, с жадностью сделала из него несколько глотков.

      Утолив жажду, Маргарита почувствовала облегчение. «Если успею раздать лекарства и выдать назначения за пятнадцать минут, – подумала она, – то у меня хватит времени, чтобы выпить кофе и даже немного перекусить до начала процедур».

      В третьей женской палате было всего четыре койко-места. Две кровати пустовали, а две другие занимали женщины приблизительно одного возраста и даже чем-то друг на друга похожие.

      – Ритка! –