Красношейка. Ю Несбё

их в вечность или куда еще там.

      – Ты прав, – сказал Эдвард. – Он готов.

      Гюдбранн протянул Эдварду еще одно письмо.

      – Как там дома? – спросил он.

      – Эх, ты сам знаешь, – ответил Эдвард и стал разглядывать письмо.

      Но Гюдбранн ничего не знал: они с Эдвардом не так много разговаривали с прошлой зимы. Удивительно, но даже и в таких условиях два человека могут ухитриться не разговаривать друг с другом, если им это неприятно. Не то чтобы Гюдбранну не нравился Эдвард, как раз наоборот, ему нравился командир, которого он уважал за ум, отвагу храброго бойца и заботу о молодых и новичках в их отделении. Осенью Эдварда повысили до шарфюрера, что соответствовало сержанту в норвежской армии, но ответственность оставалась той же самой. Как-то Эдвард пошутил, что его повысили, потому что всех остальных сержантов уже убили и у начальства остались лишние сержантские фуражки.

      Гюдбранн часто думал, что при других обстоятельствах они с Эдвардом могли бы быть хорошими друзьями. Но то, что произошло прошлой зимой – исчезновение Синдре и этот труп Даниеля, который каким-то странным образом появился снова, – это все время стояло между ними.

      Глухой далекий звук разорвал тишину, потом затрещали пулеметы, будто переговариваясь друг с другом.

      – Становится туго, – произнес Гюдбранн, больше спрашивая, чем констатируя.

      – Да, – сказал Эдвард. – А все окаянная оттепель. Наше снабжение увязло в грязи.

      – Нам надо отступать?

      Эдвард пожал плечами:

      – Может, на несколько миль. Но мы вернемся.

      Гюдбранн из-под ладони посмотрел на восток. Ему вовсе не хотелось возвращаться. Ему хотелось уехать домой: может, там он сможет жить?

      – Видел норвежский указатель на перекрестке рядом с лазаретом, тот, со свастикой? – спросил он. – И стрелку, которая показывает на восток, на которой написано: «Ленинград, пять километров»?

      Эдвард кивнул.

      – Помнишь, что там написано на стрелке, которая указывает на запад?

      – «Осло», – ответил Эдвард. – «Две тысячи шестьсот одиннадцать километров».

      – Далёко.

      – Да, далёко.

      Дале оставил свою винтовку в руках Эдварда, а сам сел в сугроб, зарыв руки в снег перед собой. Его голова повисла между узких плеч, как сломанный цветок. Послышался еще один взрыв, на этот раз уже ближе.

      – Спасибо, что…

      – Не за что, – быстро проговорил Гюдбранн.

      – Я видел Улафа Линдви в лазарете, – сказал Эдвард. Он не знал, зачем сказал это. Может, потому что Гюдбранн, как и Дале, был единственным в отделении, кто пробыл тут столько же, сколько и он сам.

      – Он был?..

      – Думаю, только легко ранен. Я видел его белый мундир.

      – Я слышал, он хороший человек.

      – Да, у нас много хороших людей.

      Они некоторое время стояли молча, глядя друг другу в глаза.

      Эдвард откашлялся и сунул в карман руку.

      – Я раздобыл пару русских папирос на участке «Север». Если у тебя найдется огонек…

      Гюдбранн кивнул, расстегнул куртку, нашел коробок