Бесконечная страна. Алексей Евтушенко

коснулся губами прохладного лба и вышел из палаты.

      – Уже всё? – спросила Маша. – Быстро ты сегодня.

      – Я ещё вернусь, – сказал он. – нужно… В общем, вернусь.

      Мне тут…

      – Хорошо, – улыбнулась Маша. – Как скажешь, странник.

      – Почему странник? – удивился Санька.

      – Не обращай внимания. Это я сейчас одну книжку читаю, и мне показалось, что ты чем-то похож на героя из неё.

      Санька хотел спросить, что за книжка, но для этого нужно было задержаться. Потом спрошу, решил он и поспешил к лестнице.

      Незнакомка никуда не делась. Так и сидела на скамейке, сложив руки на коленях и наблюдая за журчанием воды в фонтане напротив. Санька, подошёл, остановился рядом, чувствуя себя неловко до крайней степени. Что, если ему всё показалось? Но тут прозрачные глаза обратились на Саньку, и рука в белой перчатке похлопала по скамейке.

      – Садись, – произнесла женщина. Голос у неё был низкий и какой-то скрипучий. – Тебя ведь Санькой зовут? Александром?

      – Да, – Санька секунду поколебался, но затем всё же уселся рядом. Не съест же она его, в самом деле. – А откуда вы знаете? – он ещё секунду подумал и на всякий случай добавил. – Здравствуйте!

      Смех незнакомки напомнил Саньке звуки, которые время от времени издавала его водяная красноухая черепаха по имени Мартышка. Нечто среднее между кряканьем, кваканьем и карканьем.

      – Почему вы смеётесь? – спросил он.

      – Не обращай внимания. Просто мне так редко желают здоровья, что я почти забыла, когда это было последний раз. Кто-то из философов, кажется, – она пожевала губами, вспоминая. – Декарт? Да, он. Рене. Незаурядная была личность.

      Санька слышал о Декарте. Французский мыслитель, живший… Давно живший. То ли двести, то ли триста, то ли больше лет назад. Но как же тогда она могла с ним встречаться? Понятно. Пожилой человек, голова уже не та, что в молодости. Даже определение есть специальное для этого. Старческая деменция, вспомнил он. Прадедушка Алексей Иванович часто его употреблял. В том смысле, что не дождётесь.

      На всякий случай Санька отодвинулся подальше и огляделся. Ладно, если что, больница рядом. Можно будет и врачей позвать.

      – Врачи не помогут, – сообщила женщина.

      – Кому? – спросил он машинально.

      – Никому. Ни мне, ни, тем более, твоей маме. Мне, потому что я не нуждаюсь в их помощи.

      А маме твоей… Не помогут, в общем. Уж извини за откровенность, но врать я не умею.

      Встать и уйти, подумал Санька. Прямо сейчас. Иначе можно сорваться и наговорить этой противной старухе такого, о чём сам потом пожалеешь.

      Но он не ушёл. Два обстоятельства удержали его. Одно за другим. Первое – старуха на самом деле вовсе не казалась ему противной. Даже не смотря на слова, ею произнесённые. И на то, что он сам мысленно назвал её таковой. Вот не казалась – и всё. Странной, неудобной, колючей – да. Но не противной. И второе, которое он отметил сразу же после первого, и оно-то буквально приковало его к скамейке.

      Августовское утреннее солнце взошло над деревьями парка и светило