Бесконечная страна. Алексей Евтушенко

хочется. Просто спросил. Для информации.

      – Можно, наверное, и под открытым небом, – сказал ворон. – Только учти, что лапника в Неживом лесу взять негде. Он потому так и называется, что деревья в нём неживые. За редким исключением. Мне-то что, дупло найду и переночую, а вот ты… Опять же, спать лучше за стенами и под крышей. В любом случае.

      Так, болтая о разном, они взбирались вверх по старой заброшенной разбитой дороге – мальчик и говорящий ворон на его плече. Под жемчужным темнеющим небом. В стране, не обозначенной ни на одной карте.

      Сразу за седловиной дорога ныряла вниз и вскоре терялась в Неживом лесу, пропадала за сплошной массой высоких чёрных деревьев с растопыренными вверх и в стороны мёртвыми руками-ветвями. И тянулась эта масса вдаль до самого горизонта, насколько хватало глаз, сливаясь в сплошное чёрное пятно. Правда, уже заметно стемнело, и горизонт придвинулся.

      – Не могу сказать, что меня радует это зрелище, – сообщил Санька. Он остановился на несколько секунд, чтобы оглядеться.

      – Я предупреждал, – каркнул Гоша.

      – Но другой дороги всё равно нет, – сказал Санька. То ли вопросительно, то ли утвердительно, он и сам не знал.

      – Спорить не стану, – уклончиво заметил ворон.

      – Тогда пошли.

      Санька поправил лямки рюкзака и двинулся вниз по дороге.

      Неживой лес встретил путников мёртвой же тишиной. Она и раньше была чуть ли не осязаемой, но здесь Санька впервые понял смысл выражения «оглушительная тишина». Это когда так тихо, что кажется – ты оглох. Ни шороха, ни скрипа, ни шелеста, ни треска. Слышен только шум собственных шагов и дыхание. Тоже собственное. Неприятное чувство, скажем прямо. С другой стороны – ну их, эти звуки. Ещё неизвестно, кто их производит. А так понятно, что, кроме них с Гошей, в Неживом лесу никого нет. Понятно ведь? Будем считать, что так и есть. Плохо только, что с каждым шагом вокруг всё темнее и темнее. И холоднее. Конечно, на крайний случай смартфон можно использовать в качестве фонарика, а вокруг достаточно хвороста, чтобы разжечь костёр и не замёрзнуть, но хотелось бы всё-таки дойти до места ночлега.

      Вернулся, слетав на разведку, Гоша, сделал круг над головой, уселся на ближайшую ветку.

      – Скоро уже, – сообщил. – Видишь, вон там, впереди и справа вроде как деревья расступаются?

      – Ну.

      – Там тропинка. На неё сворачивай.

      – Понял.

      Тропинка, мало чем отличающаяся от её сестёр в обычных лесах, сначала вилась между деревьями, затем пошла вниз, нырнула в глубокий и широкий лог. Под ноги то и дело подворачивались корни, но света пока ещё хватало, чтобы не спотыкаться. Послышался шум ручья. А вот и он сам – бежит по дну лога, журчит, как ни в чём ни бывало. И бревно очень удачно через него перекинуто. Довольно крепкое бревно, однако, не сгнившее. И ветви на нём явно обрублены, чтобы удобнее было идти.

      – Значит, есть тут кто-то, – высказал мнение Санька, перебравшись на другой берег. – Это бревно не само здесь легло.

      – Может, и есть, – согласился Гоша. – Но я никого не видел.

   &