Последняя охота. Жан-Кристоф Гранже

Говорят, на расстоянии он кажется черным, но сейчас, под ярким послеполуденным солнцем, бесконечная череда холмов, долин и синусоидальных линий растительного моря была зеленой. Им предстоит затеряться в гигантском лабиринте дорог и тропинок, в лесу, скрывающем хищника.

      – Что-нибудь еще?

      – Политическое покушение, – едва слышно произнесла Ивана.

      Ньеман понял, что она отдает предпочтение этой версии.

      – Он занимался политикой?

      – Нет. Но был великим охотником, как и все члены его семьи.

      – Поясни.

      – Гейерсберги владеют тысячами гектаров леса, ставшего ареной их единственного пристрастия. Они выкупили окрестные земли, протолкнули указы, запрещающие сельскохозяйственную деятельность, и все это ради того, чтобы увеличить размер «игровой площадки».

      – Хочешь сказать, они ездили во Францию исключительно ради охоты?

      – Псовая охота запрещена, но Гейерсберги практикуют все другие виды – охоту с подхода, облаву…

      – Нужно говорить – облавы.

      – А мне все едино, – ответила Ивана со смесью отвращения и вызова. – Ладно, я ни при чем, а вот Юрген был охотником в полном смысле этого слова и уважал одно – собственную жажду крови.

      – Выходит, его могли кокнуть противники охоты или разгневанные хлебопашцы?

      Ивана загадочно улыбнулась. Ньеману нравилось, когда она изображала девчонку-проказницу, смотрела искоса, прячась за вельветовым воротником куртки.

      – Местные активисты антиохоты – злобные ребята.

      – Но отрезать голову…

      – Они могли срежиссировать смерть Юргена напоказ, в назидание другим.

      Ньеман решил вернуться к старым добрым вариантам:

      – Как насчет убийцы-психа? Такие действуют, не зная жертву, подчиняясь голосу своего безумия. Юрген вполне мог столкнуться с подобным типом…

      – Жандармы прошерстили картотеки Эльзаса и Баден-Вюртемберга и не нашли ни похожих убийств, ни заявлений о сбежавших пациентах психлечебниц. Если на Гейерсберга напал психопат, это его первое преступление. Есть одна деталь, свидетельствующая в пользу такой гипотезы.

      – Какая?

      – Полнолуние. Ночное светило было на пике своего цикла, когда выпотрошили миллиардера.

      Его привычное «возбуждающее» средство – кровь, безумие, тайна… Ньемана затрясло. Он умер, воскрес и теперь все время зяб, словно тело так и не обрело прежних свойств.

      – Что говорит семья?

      – Немецкие коллеги едва осмелились их опросить. Это одна из причин, по которой нас туда отправили; решили, что французам будет сподручнее трясти клан. Первый поворот направо.

      – Можешь сказать, куда мы едем?

      – Поговорить с врачом, который наблюдал за вскрытием.

      – «Наблюдал»? Что еще за новости?

      – Спецмера. Шенген – он и для трупов Шенген, а у Гейерсбергов длинные руки. Здесь налево.

      Ньеман подчинился указанию своего штурмана, и они оказались на каменистой тропинке, полностью затененной деревьями. Их коричневые с зеленым