Знак эры (сборник). Николай Рерих

братаны,

      А Лют утонул.

      Сложили могилу длинную,

      А для собаки круглую.

      Извелась с тоски Лютова сестра

      За озером.

      Покидали великаны горшки

      В озеро.

      Схоронили топоры под кореньями.

      Бросили жить великаны в нашем

      Краю.

      Живет нырь на озере

      Издавна.

      Птица глупая. Птица

      Вещая.

      Перепутал нырь клики

      Великановы.

      На вёдро кричит:

      «Тону-у, тону-у!»

      Будто тонет, хлопает

      Крыльями.

      Под ненастье гогочет:

      «Го-го, Го-го».

      Над водою летит, кричит:

      «Вижу-у!»

      Знает народ Люто-озеро,

      Знает могилы длинные,

      Длинные могилы великановы.

      А длина могилам – тридцать саженей.

      Помнят великанов плесы озерные.

      Знают великанов пенья дубовые.

      Великаны снесли камни на могилы.

      Как ушли великаны, помнит народ.

      Повелось исстари так,

      Говорю: было так.

      Девассари Абунту

      Так поют про Девассари Абунту.

      Знала Абунту, что сказал Будда про женщин Ананде, и уходила она от мужей, а тем самым и от жен, ибо где мужи, там и жены. И ходила Абунту по долинам Рамны и Сокки и в темноте только приходила в храм. И даже жрецы мало видели и знали ее. Так не искушала Абунту слов Будды.

      И вот сделалось землетрясение. Все люди побежали, а жрецы наговорили, что боги разгневались. И запрятались все в погребах и пещерах, и стало землетрясение еще сильнее, и все были задавлены. И правда, удары в земле были ужасны. Горы тряслись. Стены построек сыпались и даже самые крепкие развалились. Деревья поломались, и, чего больше, реки побежали по новым местам.

      Одна только Девассари Абунту осталась в доме и не боялась того, что должно быть. Она знала, что вечному Богу гнев недоступен, и все должно быть так, как оно есть. И осталась Девассари Абунту на пустом месте, без людей.

      Люди не пришли больше в те места. Звери не все вернулись. Одни птицы прилетели к старым гнездам. Научилась понимать птиц Девассари Абунту. И ушла она в тех же нарядах, как вышла в долину, без времени, не зная места, где живет она. Утром к старому храму собирались к ней птицы и говорили ей разное: про умерших людей, части которых носились в воздухе. И знала Абунту многое занимательное, завершенное смертью, незнаемое людьми.

      Если солнце светило очень жарко, летали над Девассари белые павы, и хвосты их сверкали, и бросали тень, и трепетаньем нагоняли прохладу. Страшные другим, грифы и целебесы ночью сидели вокруг спящей и хранили ее. Золотые фазаны несли лесные плоды и вкусные корни. Только не знаем, а служили Абунту и другие птицы – все птицы.

      И Девассари Абунту не нуждалась в людях. Все было ей вместо людей: и птицы, и камни, и травы, и все части жизни. Одна она не была. И вот слушайте изумительное: Абунту не изменилась телом, и нрав ее оставался все тот же. В ней гнева не было; она жила и не разрушалась.

      Только утром рано прилетели к Девассари лучшие птицы и сказали ей, что уже довольно жила она и время теперь умереть. И пошла Абунту искать камень смерти. И вот приходит в пустыню, и лежат на ней многие камни, темные. И ходила между ними Абунту, и просила их принять ее тело.