Вокруг света в восемьдесят дней. Двадцать тысяч лье под водой. Жюль Верн

переспросил Батулькар, поглаживая густую седую бороду, которая росла у него на шее, под подбородком. – У меня уже есть двое слуг, послушных и верных, которые никогда меня не покинут и служат даром – только за то, что я их кормлю… Вот они, – заключил он, вытягивая две здоровенных руки с толстыми, как струны контрабаса, жилами.

      – Значит, я не могу ничем вам быть полезен?

      – Ничем.

      – Эх, черт побери! А мне так хотелось уехать вместе с вами!

      – Вот что! – сказал достопочтенный Батулькар. – Вы, я вижу, такой же японец, как я обезьяна! С какой стати вы так вырядились?

      – Всякий одевается, как может!

      – Это правда. Вы француз?

      – Да, парижанин из Парижа!

      – Если так, вы, наверное, умеете гримасничать?

      – Черт возьми! – ответил Паспарту, задетый тем, что его национальность дала повод к подобному вопросу. – Мы, французы, умеем гримасничать, но нисколько не лучше американцев.

      – Верно. Я не могу вас взять в качестве слуги, но могу взять в клоуны. Понимаете, милейший, во Франции любят иностранных шутов, а за границей предпочитают французских.

      – Ах, вот как!

      – Вы, надеюсь, сильны?

      – Да, в особенности когда встаю из-за стола.

      – А петь вы умеете?

      – Да, – ответил Паспарту, который в свое время участвовал в нескольких уличных концертах.

      – Но сможете ли вы петь стоя вниз головой, так, чтобы на подошве вашей левой ноги вертелся волчок, а на подошве правой балансировала обнаженная сабля?

      – Еще бы! – ответил Паспарту, вспоминая свои упражнения в юношеские годы.

      – Ну вот, в этом все и дело, – заметил достопочтенный Батулькар.

      Соглашение было подписано hic et nunc[4].

      Наконец-то Паспарту нашел себе занятие! Он был приглашен делать все, что придется, в знаменитую японскую труппу. Правда, в этом было для него мало лестного, но зато через неделю он уже окажется на пути к Сан-Франциско!

      Представление, возвещенное с таким шумом достопочтенным Батулькаром, начиналось в три часа, и вскоре грозные инструменты японского оркестра – барабаны и тамтамы – уже грохотали у дверей балагана. Само собой понятно, что у Паспарту не было времени выучить какую-нибудь роль, но он должен был подпирать своими здоровенными плечами большую человеческую пирамиду, составленную «Длинными носами» бога Тенгу. Этим «гвоздем программы» заканчивалась серия различных номеров представления.

      Задолго до трех часов зрители заполнили просторный балаган. Европейцы и туземцы, китайцы и японцы, мужчины, женщины и дети теснились на узких скамейках и в расположенных против сцены ложах. Музыканты удалились в глубь балагана, и оркестр в полном составе – гонги, тамтамы, трещотки, флейты, тамбурины и большие барабаны – гремел вовсю.

      Спектакль походил на все обычные представления акробатов. Но надо признать, что японцы – лучшие эквилибристы в мире. Один из жонглеров, вооруженный веером и маленькими клочками

4

  Тотчас же, на месте (лат.).