I love Dick. Крис Краус

будь Сильвер и Крис столь воинственно настроены против психоанализа, они бы сумели разглядеть в этом переломный момент.

ПРИЛОЖЕНИЕ А: ПЕРВЫЕ ПИСЬМА СИЛЬВЕРА И КРИС

      Крестлайн, Калифорния

      4 декабря 1994 года

      Дорогой Дик,

      наверное, виноват пустынный ветер, вскруживший нам головы в тот вечер, а может, тяга придать жизни слегка литературный вид. Я не знаю. Мы виделись пару раз, и я проникся к тебе большой симпатией, мне захотелось сблизиться. Мы начинали в разных точках, но в итоге оба пытались порвать со своим прошлым. Ты ковбой; я десять лет кочевал в Нью-Йорке.

      Возвращаясь к вечеру в твоем доме. Поездка была дивной: твой кабриолет увез нас из Пасадены к самому Концу Света – в Долину Антилоп. Мы откладывали эту встречу почти год. И она оказалось более искренней, чем я себе представлял. Но к чему я это?

      Мне бы хотелось обсудить тот вечер у тебя дома. У меня было чувство, будто я знаю тебя тысячу лет и мы можем не притворяться рядом друг с другом. Я прямо как та глупышка, чей голос мы случайно услышали той ночью на твоем автоответчике…

      Сильвер

      Крестлайн, Калифорния

      9 декабря 1994 года

* * *

      Дорогой Дик,

      то, что Сильвер написал первое письмо, поставило меня в весьма странное положение. Реактивное (как Шарлотта Стант по отношению к сильверовской Мэгги Вервер, если бы мы жили в романе Генри Джеймса «Золотая чаша»): это Ответ Тупой Пизды, фабрика эмоций, вызванных всеми мужчинами мира. Все, что мне остается, – это рассказать Историю Тупой Пизды. Вот только как?

      Сильвер считает, что моя любовь к тебе – всего лишь извращенное желание быть отвергнутой. Но я не согласна, глубоко внутри я очень романтичная девочка. Что меня тронуло, так это трещины, через которые просачивалась уязвимость в твоем доме… таком спартанском и таком продуманном. Альбом Some Girls на виду, тусклые стены – как старомодно и вульгарно. Но я падка на отчаяние, ощущение краха – когда планы рушатся, ожидания не оправдываются. Я люблю это и стыжусь этого, а затем меня наполняет какая-то непередаваемая нежность и стыд в ней теряется. По этой же причине я долгие годы обожала Шейка Мерфи – безнадежный случай из моего новозеландского прошлого. Но тебя нельзя назвать безнадежным: ты знаешь, чего хочешь, у тебя есть работа и репутация, и поэтому я подумала, что, разыгрывая эту любовную историю в равной степени осознанно, мы оба сможем чему-то научиться. Абстрактной романтичности?

      Странно, но я никогда толком не задумывалась, в твоем ли я вкусе. (Ведь в прошлой, Эмпирической Любовной Истории, я никогда не бываю во вкусе Парней-Ковбоев, потому что я не привлекательная и во мне нет материнского.) Но, возможно, действие – единственное, что сейчас имеет значение. То, что люди создают вместе, затмевает то, Кем Они Являются. Если я не могу заставить тебя влюбиться в ту меня, какой я являюсь, возможно, я смогу заинтересовать тебя тем, что я понимаю. Поэтому, вместо того чтобы гадать: «понравлюсь