Привет от тети Моти. Валерий Гусев

что? – насторожился дядя Боря.

      – Примерно так же получилось, – честно ответил Алешка. И посмотрел на дядю Борю грустными глазами.

      – Выбросили? – спросил дядя Боря. – На помойку?

      – Зачем же? – удивился Алешка. – Мама заставила папу всю кастрюлю съесть.

      – Жестоко, – вздохнул дядя Боря. И строго спохватился: – Ты на что намекаешь? – И стал виновато оправдываться: – Это временные трудности. Нам мало денег отпускают. Но скоро все изменится.

      – Больше денег дадут?

      – От них дождешься, как же, – проворчал дядя Боря. – Мы сами о себе позаботимся. Вон то поле, за полигоном, нам отдал соседний совхоз. И кое-какую технику. Мы его вспашем и засеем. И будет у нас своя свежая картошка. Своя свежая зелень. Мы и ферму соорудим. Свежие яички, свежее мясо. – Дядя Боря размечтался. – Свежее молоко. Мы уже и сена заготовили, десять копен. На всю зиму хватит.

      – Зимой я уже дома буду, – с облегчением вздохнул Алешка. И поинтересовался: – А с чем ваши солдаты сено едят?

      – Ты что?! Это для коров сено!

      – Надо же, – хихикнул Алешка.

      – Да! А коровы – это свежее молоко. Мы уже и макароны стали хорошие покупать…

      – Свежие. – Алешка был беспощаден. – Какие нежности! Не нравятся мне эти макароны.

      Ах, как он был прав!

      – Тебе ничего не нравится! – вспылил дядя Боря. – И наш боевой путь тоже? – Он указал на облезлый стенд.

      – Путь нравится! – вспылил и Алешка. – Героический! А нарисовали какую-то каракатицу! Недостойную такого пути.

      – Что? – Дядя Боря подбоченился, строго взглянул на Алешку сверху вниз. Как и всякий командир, он не терпел возражений. – Критиковать каждый может!

      Но он не знал, с кем имеет дело.

      Через пять минут возле стенда возникла такая вот картина.

      Две высокие лестницы-стремянки. На одной, на самом верху, – Алешка с кистью мастера в руке. На другой – старшина Баранкин. Одной рукой он бережно, но крепко держит Алешку за шиворот, другой рукой – почтительно – раскрытую баночку с краской. Внизу – два бойца, один поддерживает Алешкину стремянку, другой стремянку Баранкина. Есть еще и зрители – свободные от служебных обязанностей солдаты; они ничего не делают, только глазеют, раскрыв рты. И время от времени с готовностью переставляют стремянки в нужные места по кратким и точным указаниям художника.

      Наконец Алешка делает завершающий мазок и усталым движением опускает кисть в баночку. Они с Баранкиным спускаются на землю, отходят от стенда и окидывают его оценивающими взглядами.

      Работа художнику удалась. Вместо кривых и невыразительных стрелок Алешка мастерски изобразил танковые колонны на марше. На месте боев он нарисовал настоящие сражения. Огненные разрывы, клубы дыма, пулеметные строчки. Красота!

      Баранкин созерцает картину без слов. Он поражен.

      – Вот это да! Не то что Брендер.

      Тут же появляется сержант Семечкин. И вопит в восторге:

      – Батальное полотно! Бородинская панорама! Ну точь-в-точь как у нас в Кулебаках.

      – Такого