Дорога в Алатырь. Николай Шмагин

не попал или еще чего не натворил», – мама.

      «Ты права, в детсаду мест нет, а там ему будет лучше», – папа.

      Ванька горько вздохнул и затих, всхлипывая во сне…

      – Я больше не буду перед машинами бегать, я буду слушаться, честное слово, – захныкал он, ворочаясь на кровати, – не надо меня отправлять.

      Виновато шмыгая носом, Ванька собрался, было, заплакать и открыл глаза, изумленно озираясь: в промерзшее окно брезжил тусклый рассвет, на дощатой перегородке, отделяющей спаленку от комнаты, висел его матросский костюм с мерцающими в полусумраке якорями.

      Вошла маленькая старушка с валенками в руках, на ее добром лице засветилась множеством морщинок ласковая улыбка.

      – Замерз небось, давай-ка одеваться, милок, печь затопим, оладушков напеку, – пыталась она растормошить внука, помогая одеться.

      В свитере и валенках Ванька уныло жевал за столом, поглядывая на весело гудевший огонь в печи, на бабушку, пекущую оладьи.

      – Вот подрасту, и мама с папой меня к себе заберут, – он тоскливо вздохнул и поежился. Не дождавшись ответа, спросил громче:

      – Дед где, бабушка?

      – Придет, куды он денется, – уклончиво ответила бабушка, вызвав этим любопытство внука.

      – Ну, скажи, – заканючил, было, он, но тут звякнула щеколда в сенях, и Ванька выскочил из-за стола: – Идет!

      Дверь раскрылась, и вместо деда в кухню вошла почтальонша.

      – Здрасьте вам, – приветливо улыбнувшись, она прошла к столу.

      – Здрасьте Валечка, вот радость нежданная, – засуетилась бабушка.

      – Холодище – жуть! А ночью до 50 градусов мороз, по радио передали, – сообщила почтальонша, отогревая у печки руки и глядя, как бабушка быстро накидала оладьев в блюдце, поставила на стол.

      – Накось горяченьких, отведай. А я гадаю, сегодня придешь али завтра, – бабушку волнует более насущная проблема.

      – Спасибо, тетя Дусь, – не отказалась веселая почтальонша, доставая из сумки ведомость. – У нас с этим строго. А где же хозяин?

      – Хосподи, запропастился старый, – занервничала бабушка, и в это время снова звякнула щеколда, а на пороге появилась высокая фигура деда в тулупе и с мешком в руках.

      Свалив шевелящийся мешок на пол, дед развязал его и, хитро улыбаясь заиндевевшими усами, легонько вытряхнул маленького поросенка.

      – Хорошенький какой! – удивилась почтальонша, а Ванька в восторге бросился к нему, но поросенок испуганно хрюкнул и забился в угол.

      – Не трог его, пусть обвыкнет, – остановила бабушка собравшегося в угол внука. – Дорого, чай, уплатил, – осведомилась озабоченно.

      – Не дороже денег, – громко сморкаясь и кашляя, дед разделся и, одергивая по привычке рубаху, словно гимнастерку, подошел к столу.

      – Распишитесь, дядя Ваня, тут вот, – ткнула почтальонша пальцем.

      Дед с трудом вывел в ведомости корявую неразборчивую подпись и, выпрямившись, лукаво усмехнулся:

      – Что ж ты, мать, человека ждать заставляешь? Взяла бы да поставила