Дорога в Алатырь. Николай Шмагин

Язык его героев простонароден, а потому по-житейски мудр, меток, немногословен.

      Я думаю, в романе присутствуют все черты и характерные особенности, необходимые для произведения неореализма, нашего российского неореализма.

      В конце романа читатель должен прийти к осознанию того, что русский характер в полной мере – это собирательный образ. То есть, все черты характера, присущие героям романа, все вместе и есть тот самый русский характер нашей российской многонациональной семьи.

      Некий идеал духовности и нравственности, к которой мы все должны стремиться и верить в возрождение той великой России, о которой мы мечтаем, а это и есть та русская идея, которая сплотит наши народы, и мы станем не просто многонациональной страной, а нацией.

      «Дорога в Алатырь» – это дорога из прошлого в будущее, через день сегодняшний, в котором живём мы с вами.

      Эта наша с вами та единственная и неповторимая жизнь, о лучшей поре которой и рассказывается в романе.

      Надеюсь, прочитанная книга возвратит читателям радость от встречи с детством, юностью, и на какое-то время они сами станут детьми, подростками, юношами и девушками, вспомнят своё прошлое и первую дружбу, первую любовь, мечты, фантазии, и от того, быть может, души их станут светлее, а мысли и поступки – чище. Тогда и разрыв между поколениями сократится, и мы станем лучше понимать своих детей и внуков, а они в свою очередь нас, взрослых.

      Николай Шмагин.

      Времена детства

      Моим родным алатырцам Маресьевым и Шмагиным

      С любовью и благодарностью посвящаю.

Автор

      Пролог

      Иван Николаевич сидит за письменным столом у компьютера, но работать ему мешают голоса жены и внука, доносящиеся из соседней комнаты.

      Он невольно прислушивается, улавливает отрывки из фраз: голос жены (читающей внуку): «… любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам…».

      Голос внука: «…бабуля, а как любить гробы, они же под землей зарыты, в могилах, в них же одни кости?..».

      Голос жены (терпеливо поясняющей): «Пушкин имеет в виду близких людей, то есть бабушку, дедушку, родителей…».

      Откуда-то с улицы доносятся отрывки щемящей душу песни: «… золотые шары той далекой поры, той далекой поры…».

      Забыв о компьютере, Иван Николаевич слушает, невольно обращая взор на стену своего кабинета, увешанную фотографиями в рамках.

      Подходит, смотрит на старенькое фото, с которого улыбаются ему дед с бабушкой. Задумывается, улыбаясь о чем-то своем, сокровенном.

      – Дед, это кто? – подбежавший к нему упитанный внук ткнул пальцем в фотографию, с которой смотрел на него худосочный младенец.

      Иван Николаевич вздрогнул от неожиданности, оглянулся на жену, затем притянул к себе внука, довольный его любознательностью.

      – Это я, – признался он, наконец.

      Внук недоуменно взглянул на старенького деда, на бабушку.

      – А вот это, Ванюха, твой прадед, мой отец – фронтовик. А это