Страсть герцога. Сабрина Джеффрис

ней, и они, обнявшись, стали плакать вместе.

      Папá не мог умереть. Она ведь видела его только вчера, когда он приезжал за Тристаном.

      О господи, Тристан!

      Лизетт бросила упрекающий взгляд на Дома.

      – Если Тристан был там, когда папа умер, почему он не приехал домой, чтобы сказать нам об этом?

      – Я не знаю. Я сам прибыл в имение всего пару часов назад. Но…

      Увидев, что он колеблется, маман напряглась.

      – Н-но что?

      – Мы должны найти его. Джордж его уже ищет и будет здесь в любую минуту.

      У Лизетт внутри все похолодело.

      – Зачем Джорджу сюда приезжать? Он ведь не думает, что Тристан убил папá, правда?

      – Нет, – ответил Дом коротко. – Хотя он, вероятно, попытался бы об этом заявить, если бы конюх не был свидетелем случившегося. – Он потер рукой свое усталое лицо. – Однако Джордж думает, что прошлой ночью Тристан украл Синее Пламя.

      Лизетт задохнулась от шока. Синее Пламя был любимым чистокровным скакуном папá и Тристана. Папá обещал однажды подарить коня ее брату.

      – Ты ведь не думаешь, что Тристан бы так поступил, правда?

      – Я не знаю. Никто из слуг не может четко объяснить, что произошло после того, как отец умер. Они сказали, что Тристан в конце концов уехал, но Джордж утверждает, что глубокой ночью он вернулся и украл Синее Пламя. Пока мы говорим, он собирает людей, чтобы поймать Тристана и обвинить его в этом преступлении.

      У Лизетт кровь застыла в жилах.

      – Ох, Дом, нет! Как он может?

      – Ты знаешь, как Джордж ненавидит Тристана. Он сделает что угодно, чтобы разрушить его жизнь.

      – Поэтому ты здесь, да? – спросил Тристан, выйдя из коридора, ведшего к задней двери в коттедж и яростно вперив в Дома свои голубые глаза. Его сюртук был изорван так, словно он бежал напролом сквозь чащу, а брюки до колен покрывала засохшая грязь. – Чтобы стать свидетелем этого разрушения?

      – Тристан! – крикнула Лизетт. – Не говори с ним так!

      – Я здесь, чтобы предупредить тебя, – произнес Дом ровным голосом. – Если ты взял Синее Пламя, тебе придется его вернуть.

      Щеки Тристана раскраснелись. Он продолжал неумолимо двигаться вперед.

      – Почему? Он мой. Отец завещал его мне, и твой брат-осел подтвердил бы это, если бы не пребывал в такой решимости отказать мне в моем праве рождения.

      – О чем ты говоришь? – прошептала маман.

      Положив руку ей на плечо, Тристан воинственно взглянул на Дома.

      – На своем смертном одре отец написал дополнение к завещанию. Он оставил коня мне, коттедж – маман и коллекцию безделушек – Лизетт. Он также завещал годовое содержание нам троим. Мы с Джорджем были свидетелями того, как он подписал документ.

      – Ох, папá… – прошептала Лизетт, захлебываясь слезами.

      Значит, они все-таки были ему небезразличны – небезразличны настолько, что он думал о них перед самой смертью. И он знал, как она любила вещицы, привезенные им из разных стран, в которых ему довелось побывать, как ее опьяняли его рассказы и сама мысль о том, каково это было бы – путешествовать