Капли звездного света (сборник). Павел Амнуэль

после взрыва Метагалактика была еще невелика, но плотность ее заметно упала, всего только миллион тонн в одном кубическом сантиметре – пирамида Хеопса в кулаке.

      В тот момент, когда взорвался первичный атом, раздался страшный, непередаваемый грохот, и первая звуковая волна понеслась вдогонку свету. Температура была так высока, что звук в то время почти не отставал от света. Две волны неслись одна за другой, и каждый, кто мог увидеть зарождение Метагалактики, мог и услышать трубный глас рождающейся вселенной.

      Температура падала, начал выдыхаться и звуковой фронт. Через много миллионов лет – ничтожное в масштабах вселенной время – свет ушел далеко вперед, а звук – это был уже не трубный глас, а тихий шепот – плелся далеко позади, огибая новорожденные галактики, умирая и возрождаясь вновь.

      Когда-нибудь люди полетят к звездам. Полетят к близкому Сириусу и далекой Бетельгейзе. Они будут пролетать мимо странной звезды Эр Тэ Козерога. Экипаж звездолета соберется в кают-компании, капитан включит звуковой локатор, и высокий свист раздастся из динамиков – это звезда будет салютовать людям. Но неожиданно свист смолкнет, люди беспокойно посмотрят друг на друга. И тогда вновь оживут динамики. Что это будет – шепот или вой, низкое с присвистом урчание или каскад, фейерверк, симфония? Люди будут слушать, приборы – записывать, и это мгновение никогда не сотрется из памяти. Возвратившись на Землю, космонавты расскажут о том, что далеко от солнечной системы встретили в пространстве эхо. Далекое, слабое, затерявшееся. Эхо взрыва, породившего мир. Голос вселенной.

      7

      Бугров остался равнодушен.

      – Неплохо, – сказал он. – Опять горы расчетов, а в конце пшик. Наблюдение – вот что нужно. Как ты считаешь, Гена?

      Докшин сидел, подперев кулаком голову, смотрел в одну точку.

      – Романтика, – тихо сказал он. – Боюсь, Володя, это всего лишь романтика…

      – Нет, Гена. – Голос Бугрова зазвучал неожиданно мягко. – Глупости не повторяются. Ведь так, Сережа?

      Я пожал плечами. Ничего не понимал. Они вдруг стали другими, будто Гена боялся чего-то, а Володя успокаивал его как маленького, положив ему на плечи обе руки.

      Докшин тряхнул головой, поднялся, стал у окна.

      – Продолжайте, – сказал он. – Я слушаю, Володя. Твоя очередь.

      – О чем мы говорили? – Бугров провел ладонью по лбу. – Да… Серега, ты собираешься рассчитывать голос вселенной?

      – Попробую, – сказал я.

      – А звездные голоса? Ты так и не слышал их.

      – Слышал… Шестьдесят шесть герц.

      – Теория, – поморщился Володя. – Я хочу услышать на самом деле. Понимаешь, звездные голоса – это результат определенного процесса. Они очень слабы – не услышишь. Но представь: далеко от тебя находится человек, он что-то говорит, ты не слышишь голоса, но можешь увидеть в бинокль, как движутся его губы. Ты можешь увидеть, что он говорит.

      До меня доходило медленно, я продолжал думать о грохоте вселенной и о том, почему у Докшина такое лицо – беспокойное, растерянное.

      – Какой