Пять четвертинок апельсина. Джоанн Харрис

одарил меня взглядом, в котором я заметила нечто новое, сродни, пожалуй, даже восхищению. Он с деланым равнодушием пожал плечами – да какая разница, в конце концов? – но глаза остались настороженными и внимательными.

      – Я не виновата, это она… – пролепетала Ренетт.

      – Ясное дело. Она у нас девочка сообразительная. Ты ведь у нас сообразительная, верно, Буаз? – обронил Кассис почти весело. – Да ладно, она бы все равно рано или поздно пронюхала.

      Это была наивысшая похвала, и еще несколько месяцев назад я бы себя не помнила от гордости, но теперь просто посмотрела на него в упор и промолчала.

      – И потом, – продолжал Кассис тем же легким тоном, – если она тоже будет во все замешана, то, по крайней мере, не наябедничает матери.

      Мне все-таки недавно только девять исполнилось, и я, хоть и была развита не по годам, совершенно по-детски обиделась. Меня больно ужалило то презрение, что прозвучало в небрежных словах брата.

      – Я не ябеда!

      Кассис пожал плечами.

      – Да ладно, можешь ехать с нами. Но учти: платить за себя будешь сама. – Теперь он заговорил уже своим обычным тоном: – С какой стати нам за тебя платить?

      Я, так и быть, довезу тебя на багажнике, но на большее не рассчитывай. Там уж сама как хочешь выкручивайся. Идет?

      Это было очередное испытание. Я видела вызов в глазах брата. И улыбался он насмешливо, совсем не той добродушной улыбкой, с какой иногда отдавал мне последний кусочек шоколада, а иногда мог так прижечь мне руку ядовитым тунговым маслом, что кровь запекалась под кожей темными пятнами.

      – Да ведь у нее и денег-то нет, – заныла Ренетт. – Ну какой смысл брать ее…

      Брат только плечами передернул – таким типично мужским жестом, прекращающим всякие споры: я сказал, и все. Его интересовало, что я отвечу, и он спокойно ждал, скрестив на груди руки и чуть презрительно улыбаясь.

      – Отлично, – кивнула я, стараясь, чтоб не дрогнул голос. – Согласна. Значит, едем завтра?

      – Ну, раз так, – отозвался Кассис, – завтра и поедем.

      9

      Часть домашней работы мы решили переделать заранее. Натаскали на кухню воды – для готовки и мытья посуды. Горячей воды у нас не было; у нас, собственно, и водопровода-то не было, только ручной насос возле колодезной скважины в нескольких шагах от двери, ведущей на кухню. Электричество в Ле-Лавёз так и не провели, газ в баллонах достать стало практически невозможно, и теперь мы готовили на старой кухонной плите, топившейся дровами. Снаружи во дворе имелась еще одна плита, огромная, допотопная, топившаяся углем и очертаниями напоминавшая сахарную голову. Рядом с ней был колодец, откуда мы, собственно, и брали воду – один качал ручку насоса, второй держал ведро. На колодце имелась деревянная крышка, обычно не только плотно закрытая, но и запертая на висячий замок; крышка и замок появились там давным-давно, еще до моего рождения, во избежание несчастных случаев, как пояснила мать. Когда она не видела, мы умывались у колодца под струей из насоса, брызгая друг