Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст. Гай Юлий Орловский

человек.

      Они побежали довольно ловко по мосту на ту сторону, а женщина повернулась ко мне.

      – Сэр Ричард, – сказала она тем же ровным голосом, – позвольте показать наш… теперь уже ваш замок. Не знаю, насколько наши обычаи отличаются от ваших, мы здесь живем очень уединенно, но мы… хорошие люди…

      Я наконец покинул седло, хотел бросить повод Бобику, но тогда его уже никто не возьмет, сунул в руки одного из слуг.

      У дверей донжона двое стражей, нехотя и явно делая над собой огромное усилие, поклонились.

      Алвима сказала мне громко:

      – В вашем распоряжении замок, люди и я, мой господин. Но не сейчас…

      Я буркнул настороженно:

      – А что…

      Она прервала странно смиренным голосом:

      – Прошу позволения, господин, но позволь мне пойти впереди. Замок пока тебя еще не признает и не впустит.

      Я сказал беспечно:

      – Зачем спрашиваешь? Просто иди.

      Она покосилась снова с удивлением.

      – Ты совсем из дальних земель, господин. Женщина должна идти в двух шагах позади мужчины.

      – Гм, – сказал я, – почему?

      – Так велено Законом, – ответила она лаконично. – Мир полон опасностей, женщина должна быть за спиной мужчины.

      Все верно, подумал я кисло. Женщина – основа выживания, ее нужно беречь как зеницу ока. И если гибнет муж, опеку над нею и ее детьми должен принимать либо брат мужа, либо тот, кто его убил.

      – Наверное, – пробормотал я услышанное в детстве, – когда Закон писали, дороги еще не минировали… Хорошо, иди впереди!

      Она кивнула и пошла вперед, я двинулся в двух шагах позади. Под сапогами позвякивает хрустящий пол из темных и серых плиток мрамора, не мелких и не крупных, цветовая гамма не раздражает глаз, справа и слева изящные тонкие колонны, а за ними этот же зал, только рисунок на полу чуть темнее.

      В коридорах светло, но я не заметил ни свечей, ни светильников, а двери перед нами распахиваются сами. Вернее, перед Алвимой, а я смиренно тащусь сзади.

      Она на ходу бросила одному из встреченных слуг:

      – Обед подать в личные покои. На двоих.

      Он поклонился, зыркнул на меня исподлобья, исчез. Я проводил его взглядом, Алвима остановилась и посмотрела на меня серьезно.

      – Мой господин…

      – Слушаю, – буркнул я с чувством неловкости и вины, – говори, ты же хозяйка.

      – Теперь хозяин вы, мой повелитель.

      – Понимаю, – сказал я, – тоже стараюсь на кого-то сложить все обязанности, если удается. Пойдем в твои покои, там поговорим.

      – Ваши покои, – поправила она.

      Я смолчал, покои оказались хорошо обставленной комнатой, просторной, но, к счастью, не залом, чьи гигантские размеры тяготят в Сен-Мари и Савуази. Хорошо подобранная мебель, очень простая, но удобная, медная и серебряная посуда на столе. Не богато, но чисто и уютно.

      Она прошла мимо крохотного столика, где высится вытянутый узкогорлый медный кувшин, повела над ним ладонью, из отверстия поднялась струйка света и начала подниматься, изгибаясь во все стороны, к потолку.

      Я смотрел, оцепенев, в самом деле