Сообщение. Бахыт Кенжеев

ли, бронхиальной астмой

      исходя. Еще поживем, жена,

      дожидаясь, пока за стеной окна

      стает снег, единственный и прекрасный.

      «Где моря пасмурного клёцки…»

      Где моря пасмурного клёцки

      Грызут скелеты юных дев,

      Гуляет Коля Заболоцкий

      Очки чугунные надев.

      Гуляет, недоволен книжными

      Премудростями, трет висок

      Пальцами, а конечностями нижними

      Осторожно пробует набрякший песок.

      В глубине песка обитают рачки и морские блохи,

      У него дела неплохи,

      А в море курортном рыбьи ахи да осьминожьи вздохи,

      Предчувствие – вы почти угадали – ухи.

      Недоучившийся доктор Коля, источник ума, мирового горя,

      И восторга, видит живую самку в синем купальнике. Вот она,

      Потряхивая молочными железами, залезает в густое море,

      Ловит губами медузу, смеется, похотлива и холодна.

      Медуза щупальцами машет,

      Не жнет, не сеет, и не пашет.

      И самка тоже хороша —

      Смешна, как грешная душа.

      А что же Коля? Он в театре,

      Как все товарищи твои,

      Где сходит гибель к Клеопатре

      В порядке яда и змеи.

      Была – царица, стала – просо.

      Великий Коля смотрит косо.

      Суха чернильница его.

      А небо синее над нами

      Гремит ночными орденами,

      Не обещая ничего.

      «…а снег взмывает, тая, такой простой на вид…»

      …а снег взмывает, тая, такой простой на вид.

      До самого Китая он, верно, долетит.

      Там музыка, и танцы, и акварельный сад.

      Там добрые китайцы на веточках сидят.

      Метель ли завывает, взрывается звезда —

      воркуют, не свивают надежного гнезда.

      Под снегом гнутся ветки, уходит жизнь, ворча.

      Фарфоровые предки, безмолвная свеча.

      Крестьянин душит волка. Дрофу чиновник ест.

      Должно быть, столько шелка в сугробах этих мест…

      «Я забыл о душе-сведенборге…»

      Я забыл о душе-сведенборге

      и костюмчик домашний надел

      в рассуждении влажной уборки

      и других обязательных дел.

      Ведь не зря меня мама учила,

      и не зря продолжает жена

      уверять, что словесная сила

      в наши дни не особо нужна

      ни в быту, ни на празднике кротком.

      В ветках сакуры розовый дым.

      Молча пьем мы лимонную водку,

      молча ужин нелегкий едим.

      Даже господу строя гримасы

      в антраша, словно грузный Антей,

      человек изготовлен из мяса

      и довольно непрочных костей.

      Не алкай же возвышенной пищи,

      Позаботься-ка лучше о том,

      чтобы пыль не летала в жилище,

      не томился носок под столом.

      «Голубые чашки – щелкнешь, запоют…»

      Голубые чашки – щелкнешь, запоют.

      Добрые букашки чай с вареньем пьют.

      Шесть глубоких