Я – Джек-Потрошитель?. Александр Чернов

ветчины и, качнувшись с пяток на носок, принялся есть бутерброд.

      – Из невольно подслушанного разговора с твоим другом – прости, не знаю, как по имени, – мне показалось, будто он не должен пожаловать сегодня к нам в гости, – сказал я с набитым ртом.

      – А это и не друг, – промолвила Татьяна.

      – Тогда кто ломится в наши двери? Дух святой?

      – Нет, мой муж, – эдак простенько, но с коварной ухмылочкой сказала Танечка. – Как ты себя чувствуешь? Убила?

      У меня подкосились ноги и пропало желание есть.

      – Да нет, – застрявший бутерброд наконец оказался в желудке. – Но если ты думаешь, будто я сейчас выпрыгну в окно, то ты ошибаешься.

      – Прыгать не придется, – на нее было противно смотреть. – Муж – бывший.

      – Ну ты, мать, даешь! – я схватил большой ломоть хлеба и подцепил на вилку огромный кусок ветчины. – Когда успела?

      – Иди ты к черту!

      Многострадальная дверь начала сотрясаться под мощными ударами ноги. Таня вышла в прихожую. Я – как хвостик – за ней.

      – Открой, стерва. Убью! – Дверь уже лаяла.

      В меня вселился дух Ричарда Львиное Сердце.

      – Может быть, откроем?

      – Ни в коем случае, – боднула головой Таня.

      На лестнице к пьяным выкрикам примешался старческий женский голос:

      – Борька! С ума сошел! Посмотри, который час! Люди спать ложатся.

      – Пошла на хрен, лярва старая! – раздался рык дикого зверя.

      – Мерзавец! – взвизгнула старуха. – Сейчас милицию позову.

      – Зови хоть папу римского. Танька, открой! – Дверь вновь содрогнулась от удара.

      Все тот же сердитый голос урезонивал:

      – Нет ее дома.

      – Вот я сейчас сломаю дверь и посмотрю, дома она или нет, – пробормотал Танин благоверный.

      – Да что же это делается-то, а? Люди добрые? – взвыла старуха.

      – Это соседка напротив, бабулька, – пояснила Таня. Дух Ричарда во мне не угасал. Она схватила мои крепко сжатые кулаки, сказала, успокаивая: – Ну что ты, дурачок! Тебе нужны пьяные разборки, да? Пусть поупражняется. Дверь железная, не вышибешь.

      Где-то наверху хлопнула дверь, по лестнице простучали каблуки. Густой бас потребовал:

      – Уймись, Боря.

      Таня продолжала знакомить меня с соседями:

      – Максим, с четвертого этажа. Он его уведет. Пойдем в комнату.

      Удары стихли, за дверью забубнили мужские голоса, а мы вернулись обратно. Хотя окна комнаты выходили на пустырь, а пьяный Борис, выйдя из подъезда, не мог их видеть, Таня погасила свет, задернула шторы и включила ночник.

      – Налей мне рюмку, – попросила она, присаживаясь на кровать.

      Я исполнил желание мадам, подал рюмку, до краев наполненную коньяком, и занял позицию в проходе между кроватью и стеной.

      – Богатая у тебя биография, – сказал я, взял у Тани пустую рюмку и поставил на магнитофон.

      – Ты насчет мужа? – Таня пососала дольку лимона.

      – Да.

      – Ошибка молодости. Прожили мы с ним всего несколько