КГБ-рок. Владимир Козлов

что-нибудь известно про фашистское выступление двадцатого апреля этого года на Пушкинской площади? – спросил Кузьмин.

      Михайлов покачал головой.

      – Два года назад тебя и твоих приятелей задержали за нацистскую манифестацию у синагоги.

      – Это не было нацистской манифестацией. Мы просто пришли познакомиться с еврейской религией. Мы о ней ничего не знали, и нам было интересно.

      – А зачем вы надели сапоги и темные рубашки?

      – Так просто. Мы особо не задумывались, совсем еще юные были.

      – То есть никакого интереса к нацистской идеологии у тебя сейчас нет?

      – А его и раньше не было. Я тогда еще все разъяснил…

      – А что насчет твоих приятелей?

      – Понятия не имею. Мы не общаемся. После школы все поступили в разные вузы, у всех разные интересы. Я, например, увлекаюсь восточной философией. Вот вы, например, знаете, что такое «тришна»? Это – жажда проявленного существования, жажда почувствовать себя живым. Душа погружается в море материи. Крепнет эгоизм, но потом душа медленно начинает понимать, что существует и высшая эволюция и что прочный панцирь эгоизма, поначалу необходимый для оформления мощного центра, в дальнейшем препятствует его росту.

* * *

      Бело-синий ПАЗик остановился у памятника Пушкину. Из автобуса выпрыгнули несколько милиционеров, подбежали к компаниям молодежи на лавках.

      – Всем оставаться на местах! – крикнул невысокий коренастый милиционер с погонами капитана. – И, по-хорошему, – в автобус!

      – А то что? – спросил стриженный налысо парень с булавкой в левом ухе.

      – Увидишь!

      – Нет, вы объясните, пожалуйста… – сказала девушка в потертой дерматиновой куртке и драных колготках. – Мы ничего не делаем, просто сидим…

      – Нарушаете общественный порядок. Одним своим внешним видом. Позорите столицу советского государства. Все, без разговоров!

* * *

      За столом сидели два милиционера – лейтенант и старший сержант. Напротив – парень лет восемнадцати: стриженный налысо, в синем поношенном школьном пиджаке и с тряпичной сумкой защитного цвета из-под противогаза. На сумке синей ручкой были выведены цифры «666».

      – И ты нам будешь говорить, что не фашист? – сказал лейтенант. – Посмотри, что ты на себя нацепил. И что у тебя на сумке написано?

      – Ничего. Просто цифры. «Шесть» – моя любимая цифра.

      – Ты знаешь, что за такой внешний вид мы можем тебя посадить на пятнадцать суток – как за мелкое хулиганство? – спросил сержант.

      – Сажайте, – сказал парень. – Мне посрать. Я всех ментов на хую видел.

      Лейтенант ударил его кулаком в живот. Парень упал вместе со стулом, едва не ударившись головой о дверь. Лейтенант и сержант вскочили, стали бить парня ногами.

      Парень вскрикивал при каждом ударе.

* * *

      В женском отделении «обезьянника» на узкой деревянной лавке сидели две стиляги и девушка в дерматиновой куртке, заговорившая с капитаном.

      На