Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить. Филипп Дженкинс

отказ от трудов Аполлинария сам по себе не решал дилеммы о двух природах и не мог положить конец спорам. Если он неправ и идея об одной природе ложная, значит ли это, что верна теория двух природ? Означает ли это, что гностик Керинф в итоге оказался прав? «Случай Аполлинария» положил начало длительным спорам, которые переросли в открытое столкновение в Эфесе и Халкидоне и продолжались позже.

      Новый словарь богословия

      Споры вокруг Аполлинария также показали, что многие разногласия в церкви порождает нечеткость терминологии. К концу IV века богословы пришли к согласию о тонких, но критически важных значениях некоторых слов, которые прежде использовались в гораздо более расплывчатых смыслах. К наиболее замечательным мыслителям этого периода следует отнести так называемых каппадокийских отцов: Василия Кесарийского, Григория Назианзина и Григория Нисского. Их труды дали церкви совершенно новую христианскую философскую систему, снабженную терминологией, которая позволяла добиваться гораздо большей ясности аргументации. Это позволяло в христологии говорить об уровнях или степени единства, избегая простого отождествления Христос = Бог. Созданный ими словарь определил форму споров V века[72].

      Многие разногласия в церкви порождает нечеткость терминологии

      К наиболее важным из этих терминов относятся следующие: ousia, physis, hypostasis и prosopon. (См. Таблицу 2.)

      Таблица 2

      КЛЮЧЕВЫЕ ТЕРМИНЫ ХРИСТОЛОГИЧЕСКИХ СПОРОВ

      Physis – это природа в смысле «подлинной природы» кого-либо. Hypostasis – сложное слово, которое можно перевести как «отдельное, самостоятельное существование». Это слово говорит о «лежащем под чем-то» в архитектурном смысле – подобно основанию дома. Prosopon указывает на личность. Первоначально данное слово обозначало маску театрального актера, латинским эквивалентом которого было persona. С точки зрения современной психологии оно соответствует понятию «личность», которую мы, подобно маске, являем окружающему миру; но в богословии у него нет такого смыслового оттенка обмана или иллюзии[73].

      Эти точные термины многое значат. Каппадокийцы видели в Троице три отдельных существа – Отца, Сына и Духа, – где у каждого из них есть своя идентичность, hypostasis, но они обладают общей сущностью, ousia. Бог Сын обладает той же сущностью, ousia, что и Отец, в согласии с формулировками Никеи, но это не возвращает нас к спорам вокруг савеллианства. Как человек я разделяю общую ousia с другими людьми, потому что все мы существа одного сорта, но это не значит, что мы все идентичны. У меня есть моя собственная идентичность, которая отличает меня от Джона Смита или Мэри Джонс. Таким образом, Христос homoousios с Богом, но не идентичен Богу[74].

      Но это подвело христиан к еще одному важнейшему вопросу. Если Христос обладает и человеческой, и божественной природой (physis), в каких отношениях находятся первая и вторая? На каком этапе они соединились? Было ли это в момент

72

Frend, Rise of Christianity, 629–642. Andrew Louth, «Later Theologians of the Greek East», in Esler, Early Christian World, 1:580–600; Edward Rochie Hardy, ed., Christology of the Later Fathers (Philadelphia: Westminster, 1954).

73

Stevenson, Creeds, Councils and Controversies, 115; Frend, Rise of the Monophysite Movement; Rubenstein, When Jesus Became God, 204–208.

74

Susan Wessel, Cyril of Alexandria and the Nestorian Controversy (New York: Oxford Univ. Press, 2004).