Срединная территория. Анатолий Андреев

Какой-то неумеренный артистизм, какой-то милый жанр общения демонстрировали милые старики. Что-то из века минувшего. Что-то из другой жизни.

      – Это Валерий, с красной меткой, – рекомендовала меня в своем «простецком» стиле Карина.

      – Константин, – произнес дед, подавая мне свою сухую и крепкую ладонь.

      – Очень приятно, – сказал я, также обнаруживая знакомство с манерами. – А ваше отчество, будьте любезны?

      Константин сделал вид, что не расслышал моего вопроса или что вопроса не было вовсе. Мне пришлось сделать вид, что я ни о чем не спрашивал. Константин так Константин. Как скажете, господа чудаки.

      – Чаю, конечно, чаю, волшебница, – произнес Константин в ответ на «чаю или кофе?» своим как бы невыразительным голосом, который, однако, заставлял вслушиваться в то, что говорил его обладатель. – Но прежде рюмку коньяку.

      – С грушей? – спросила Карина, любуясь этим русским джентльменом.

      – Разумеется, – сокровенно произнес Константин.

      – А разве коньяк не лимоном следует закусывать? – светски полюбопытствовал я.

      – Ни в коем случае, – наставительно, но без раздражающего поучительства ответствовал Константин. – Это дурной, то есть массовый, вкус.

      – А я так всю жизнь этой кислятиной душился, – с сожалением сказал я. – Считал это хорошим вкусом.

      – Сколько же вашей жизни-то было, молодой человек, – выговорил Константин. – Еще успеете сделать все как положено. Позвольте взглянуть на вашу, гм, ладонь.

      Я ожидал пенсне, но явились очки практически без оправы, с тонкими позолоченными дужками, модные и стильные. Очевидно, пенсне было из области дурного вкуса. Да, за стариком было трудно угнаться.

      Константин взглянул на мой, словно наполненный красными чернилами рубец, и произнес:

      – Он.

      При этом побледнел чрезвычайно.

      – Ты уверен? – спросила Карина, застыв с подносом, на котором стояли хрустальный графинчик с коньяком и три хрустальных же стопки.

      – Он, – повторил Константин, пряча очки в кожаный футляр и придвигаясь к столу.

      – Его ждет великая судьба, – сказала Карина, следя за тем, как Константин разливает коньяк по стопкам.

      – Великая судьба – это великие испытания, – сказал Константин.

      – Великие испытания – это по твоей части, – заметила Карина.

      Разговор обо мне в моем присутствии происходил так, словно меня не было рядом с ними, словно разговор шел о ком-то где-то существующем. Это все равно, что о себе говорить «мы» или «принцу хотелось бы услышать». Меня в упор не замечали. Дурной тон.

      Мне это надоело, и я сказал:

      – Коньяк следует пить из бокалов. Из больших фужеров, но не из маленьких рюмок. Из маленьких – это дурной вкус.

      – А вы знаете, из маленьких стопок гораздо удобнее, – поделился сокровенным Константин. – Дурной вкус – это когда целесообразность приносится в жертву форме; хороший вкус – это соответствие формы содержанию.