Статус человека. Виталий Забирко

сказал Аол.

      – Обожди, – сказал пришелец.

      – Ты заразил меня, – сказал Аол.

      – Обожди, – сказал пришелец.

      Но Аол убил его.

      Затем он убил Мону – она знала, что такое рабство.

      Затем он убил себя. Он знал, что такое власть».

      Айя сидела тихо-тихо, не шелохнувшись. Её большие, огромные глаза светились в темноте.

      – Страшно, – наконец сказала она. – Ты рассказал плохую, страшную сказку. Да и не сказку вовсе…

      Она зябко поёжилась и, вытянувшись, прильнула к его груди. Тело у неё было холодное, просто закоченевшее.

      – Я сама виновата, – прошептала она, прижимаясь тесней. – Тебе было плохо, а я всё настаивала и настаивала… И ты взял и рассказал такую историю. Страшную.

      Страшную, согласился Донован. Бедный Аол. Он совсем не знал, да ему и невдомёк было, что пришелец – это только разведчик, первая ласточка чужого мира, и что к ним скоро нагрянет целая орава пришельцев со специально разработанной и хорошо отрепетированной методикой обучения цивилизаций с более низкой ступенью развития, и начнёт обучать аборигенов, как нужно жить, как порвать с этой рутиной, с этим топтанием цивилизации на месте, с этим бесконечным, бесполезным бегом по кругу, чтобы двинуться вперёд, семимильными шагами к прогрессу… Беда только, что это будет чужой прогресс.

      Айя успокоилась, согрелась.

      – Ты мне не будешь больше рассказывать таких страшных историй? – попросила она. – Хорошо, обещаешь?

      Донован сглотнул тугой ком слюны. Закрыл глаза.

      – Обещаю, – сказал он. – Тебе – нет.

      4

      Он проснулся резко и сразу, будто его кто-то толкнул. Утро было свежим, ясным, это чувствовалось сквозь закрытые веки, но он не стал их открывать – по ним бегали резвые солнечные блики. Он усмехнулся и представил, как Айя стоит на пороге хижины и зеркальцем пускает ему в глаза солнечных зайчиков, а сама, еле слышно шевеля губами, шепчет: «Вставай, лежебока!»

      – Солнышко-солнышко, – сказал Донован и прикрыл глаза рукой, – доброе утро!

      Айя радостно взвизгнула, вбежала в кампаллу и бросилась к нему на грудь.

      – Вставай, ле-же-бо-ка! – восторженно завопила она и принялась его тормошить. Донован снова притворился спящим. Тогда она попыталась вывалить его из гамака на пол, но он расслабился, вовсе не собираясь помогать ей в этой затее.

      – У-у, тяжелющий! – недовольно выдохнула Айя и снова пропела на высокой ноте: – А ну, встава-ай!

      Донован сладко причмокнул и приоткрыл один глаз. Айя засмеялась.

      – Солнышко высоко?

      – Высоко, высоко!

      Он открыл второй глаз.

      – А море спокойно?

      – Спокойно, спокойно!

      – А я не брит?

      Она рассмеялась и протянула ему зеркальце.

      – Ты как морская шушандра!

      – Тогда вперёд! – Он вывалился из гамака, вскочил на ноги и, забросив Айю на спину, галопом помчался к Лагуне.

      – Ура-а! – звонко, на всю Деревню, закричала Айя и немилосердно замолотила пятками, пришпоривая своего скакуна.

      Донован диким аллюром проскочил рощу, выбежал на берег, на всех парах влетел в воду, но здесь