Статус человека. Виталий Забирко

она и принялась выжимать мокрые волосы. – А я так старалась… А почему вы не купаетесь? Вода такая хорошая!

      Из темноты появился Кирш и вывалил перед ними охапку хвороста. Айя радостно запрыгала, захлопала в ладоши.

      – Костёрчик, костёрчик! У нас будет костёр! – Она велела Киршу нагнуться и поцеловала его. – Какой ты молодец, Кирш!

      Кирш хмыкнул и стал ломать хворост, готовя его для костра.

      Айя подскочила к Доновану сзади, обняла за шею мокрыми руками и прошептала в самое ухо: – Знаешь, я ведь страшно люблю костры… – и исчезла в темноте, оставив на шее влажный след рук. Через минуту, когда Алёша начал раздувать огонь, щуря от дыма глаза, она вернулась, неся старую, видавшую виды, гитару Кирша.

      – Кирш, ты нам что-нибудь сыграешь, хорошо?

      Она протянула ему гитару. Кирш вытер руки и взял инструмент. Айя сразу же села на песок и, обхватив колени руками, приготовилась слушать.

      Кирш усмехнулся и, легонько коснувшись Айиного носа пальцем, проговорил:

      – Расскажу я вам сейчас удивительный рассказ. Как у Айи на носу ели черти колбасу!

      Айя прыснула.

      – Другого места не нашли, – буркнул Донован.

      Кирш склонился над гитарой и начал её настраивать. Костёр слабо потрескивал, сипел сырыми ветками, стрелял искрами; запах дыма был знакомый и терпкий – будто жгли обыкновенные земные сосновые поленья.

      – И что же тебе сыграть? – спросил Кирш, тихонько перебирая струны.

      – Что-нибудь невесёлое, а? – несмело попросила Айя. Смысла песен она зачастую не понимала, зато медленные и певучие мелодии просто обожала.

      – Грустное, – поправил Донован, и Айя, соглашаясь, быстро закивала.

      Кирш задумался, по-прежнему перебирая струны. Алёша поворошил угли в костре, подбросил веток. Костёр чуть присел, задымил, но тут же оправился и взметнул вверх. Айя сидела притихшая, завороженная, и только в её огромных глазах отражались мерцающие языки пламени.

      – Хорошо, пусть будет невесёлая, – согласился Кирш и начал:

      Ещё Иуда продавать Христа

      Не думает, а может – забывает,

      Они в одних компаниях бывают,

      И за столом их рядышком места;

      Случается – друг к другу ходят в гости,

      И уходя, бывало, из гостей,

      Они ладони крепко жмут – и гвозди

      Ещё не продырявили костей.

      Ещё не обозначена вина,

      Иуде невдомёк, что он Иуда,

      Да и Христос – он не Христос покуда,

      У них пока другие имена.[8]

      Кирш замолчал, и звук последней струны эхом покатился по побережью.

      «У них пока другие имена…»

      Снова стало тихо, только сипел и потрескивал костёр.

      – К чему это ты?.. – спросил Алёша.

      Были уже густые сумерки. Ратмир ушёл, и Айя вызвалась его проводить. В хижине было темно, оранжевый светляк почти угас, и только россыпь голубых искр всё ещё колюче пялилась со стен.

      Донован встал и, пригнувшись, вышел из

8

Стихи Виктории Гетьман.