Княжна Тараканова. Эдвард Радзинский

памяти… все сделает, как я скажу…

      – Ох, Гришка, – любуясь братом, сказал Алексей. – Ей-ей, сущий враг!

      Екатерина, прекрасная, молодая, танцует с Григорием. И открытое безумное женское счастье на ее лице…

      Умирающий старик глядел на императрицу на потолке и шептал беззвучными губами:

      – Ах, эти гордые твои фавориты, они всегда думали, что они выбрали тебя, а это ты их выбирала. Счастливая, ты всегда любила тех, кто был тебе нужен. Нас было пятеро братьев… удальцы-кутилы, любимцы гвардии… И ты взяла Григория и взяла тем нас всех… и всю гвардию. Ты знала: скоро… скоро умрет Елизавета. И тогда муженек, тебя ненавидевший, упечет тебя в монастырь да и женится на полюбовнице. И ты готовилась… Екатерина Великая…Екатерина Предусмотрительная.

      Граф застонал. Изотов и Анна перевернули его на другой бок.

      Теперь он видел гроб. В гробу лежала императрица Елизавета. Молодая Екатерина стояла на коленях у гроба, и слезы лились по ее лицу…

      – Ты всегда умела плакать, когда хотела, – шептал старик императрице на потолке.

      Гвардейцы стеной окружали гроб.

      – Ишь как убивается, – сказал Иван Орлов.

      – А император, муженек ее, в это время бражничает со своими немцами да с полюбовницей горбатой, – усмехался Григорий Орлов в другом конце зала.

      – Опять немцы сядут нам на голову, – вздыхал Владимир Орлов, окруженный гвардейцами.

      – А ведь матушку Елизавету Петровну отцы наши на трон посадили, – тихо начал Алексей и умолк.

      – Дело говорит, – зашептали в зале.

      Старик вспоминал. Точнее, это не были воспоминания. Просто когда боль отпускала, он уходил в ту жизнь. И жалкое, беспомощное тело, лежавшее на огромной кровати под балдахином, было не его тело… Его тело жило в той жизни – великолепная, мощная плоть…

      – Скоро… скоро оно на бойню пойдет, – беззвучно смеялся старик.

      Бал в разгаре – первый бал после траура по умершей императрице. Неряшливый, дрожащий старик в старом серебряном камзоле стоял у колонны.

      – Лесток, лейб-медик умершей императрицы, – шептал Иван Орлов Григорию и Алексею, – его только что вернули из ссылки… Двадцать лет пух там от голода. А ведь это он когда-то Елизавету на трон сажал. Попомните, братья, как она его отблагодарила.

      И еще один старик – в мундире с золотым шитьем, в орденах и лентах – вошел в сверкающую залу.

      – Фельдмаршал Миних, – шептал Иван, – и его из Сибири вернули… Двадцать лет подряд господин фельдмаршал, полуголодный, картошку там себе на пропитание сажал. А ведь какую власть имел. Вот до чего тщеславие доводит.

      – Ничего, они вернулись, – захохотал Алексей. – По мне, или все – или плаха.

      – О плахе для нас, видать, уже заботятся, – усмехнулся Иван. И кивнул на молодого гвардейца, танцевавшего менуэт. Танцуя, гвардеец нет-нет да и посматривал на братьев. – Адъютант императора Перфильев… Говорят, его к нам приставили, – шептал Иван.

      – Ба! Да он же игрок! Уж я-то знаю, как задобрить подобных господ! –