Монастырь. Баян Ширянов

этапки, которое с ней делили каптерка, баня, парикмахерская и прачечная.

      Резонно подозревая, что хозяин зоны, полковник Зверев, не страдает излишним мистицизмом, Игнат Федорович не тревожил свое начальство подобными пустяками. Привидения, ну и что? Их существование ничем, кроме слухов, не подтверждалось, на производительность труда призраки не влияли, оперативная работа от них не страдала, значит, и внимания не стоили. Реальны они, или нет – это был другой вопрос. Сам Лакшин с духами ни разу не сталкивался, но верить в них был склонен. Ведь не на пустом же месте из года в год повторяется одна и та же картина?

      Впрочем, материалистическую идиллию портило несколько случаев сумасшествия обитателей третьего этажа. Они, по их голословным заявлениям, вплотную сталкивались с призраками. Одного такого, пытавшего задушить всех попадавшихся на его пути, пришлось даже обрядить в браслеты изолировав в ШИЗО и, поскольку он с маниакальным упорством пытался повеситься, тронувшегося зека пришлось этапировать в одну из психиатрических лечебниц близлежащего Хумска, где и затерялись его следы.

      В дверь осторожно постучали.

      – Сейчас! – Крикнул майор, пряча стопку писем в ящик стола. – Войдите!..

      – Можно? – просунулась в дверь стриженая зековская голова.

      – Да входи же! – насупился Игнат Федорович.

      В кабинет, бочком, проскользнул дородный детина с белой биркой:

      – Осужденный Исаков, Игорь Васильевич, сто сорок четвертая, вторая… – начал завхоз стандартный ритуал обращения.

      – Хватит, – нетерпеливо махнул рукой Лакшин, прерывая зека, – Садись.

      – Я уж третий… – автоматически начал Исаков, но осекся и осторожно посмотрел в лицо главному оперу.

      Игнат Федорович негромко рассмеялся. Он любил, чтобы его боялись. Начальные знания психологии очень в этом помогали, но сейчас надо было вызвать завхоза на откровенность и именно поэтому кум сознательно начал с такой «вольной» фразы. Лакшину хотелось, чтобы зек, хотя бы на время забыл, что находится за решеткой, и расслабился.

      – …третий год досиживаешь, – отсмеявшись закончил Игнат Федорович фразу Исакова. – Так?

      – Да. – Потупился зек.

      – Да присаживайся, ты!.. Курить будешь? – Майор протянул завхозу пачку «Camel». Зек притулился на краешке стула и потянулся, было, за сигаретой, но вдруг отдернул руку и отрицательно покачал головой.

      – Ладно, – улыбнулся майор как можно искреннее, – захочешь – возьми. Не стесняйся.

      Зек коротко кивнул, пожирая взором иностранные сигареты.

      – Знаешь, зачем я тебя вызвал?

      – Из-за Гладышева… – Отвернулся Исаков.

      Лакшин не стал делать ему замечания. Начальник оперчасти специально обустроил свой кабинет по-домашнему, так, чтобы любая мелочь напоминала о «воле» с тем расчетом, чтоб всякий, приходящий сюда, мог почувствовать себя словно по другую сторону ограды. И сейчас, наблюдая за реакцией