Перстень без камня. Анна Китаева

затем чувство собственного достоинства.

      – В общем-то, меня сюда направили, – сообщил он. – Точнее, мне сказали в управлении порта, что именно этот причал служит стоянкой легендарному кораблю-призраку. Я полагал переговорить с капитаном, не согласится ли он за умеренную плату прокатить нас… Ну, знаете, чтобы детям было что вспомнить… Но вместо корабля-призрака увидел вашу посудину… хм… то есть я хотел сказать – ваше судно, вот и решил спросить, не знаете ли вы, когда прибудет легендарный фрегат. Хм…

      – Великое Небо! – восхищенно произнес Бван Атен. – Ты даже больший идиот, чем мне показалось! Послушай, ты, писец…

      – Письмописец! – перебил толстяк. – И прекратите меня оскорблять!

      – Писец, – решительно повторил Атен. – Потому что каждый человек – сам писец своего счастья! Так вот, сударь хороший, да будет тебе известно – если кто ступил на палубу корабля-призрака, тот уж проклят навек! Понятно? И кто захочет прокатиться на корабле-призраке, тот будет кататься на нем до скончания дней – да не своих, а корабля. Ясно тебе? Завтра сможешь полюбоваться легендарным фрегатом во время карнавала. Издалека полюбоваться, с берега, ты все понял? А теперь проваливай! Кыш отсюда!

      Толстяк открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но закрыл и повернулся уходить. Что-то он все-таки понял такое, неуютное, что заставило его поспешить прочь. Взволнованная супруга чиновника потащила за собой детей. Младшенький вдруг вырвался, подбежал к жалкому суденышку и уставился на капитана Атена в упор. Глаза его горели.

      – А правда, что вам не страшен любой шторм, капитан? – выдохнул он.

      – Правда, – улыбнулся Бван Атен. – Погоди-ка минутку.

      Он вытащил из кармана ржавый гвоздь.

      – Возьми, – капитан перегнулся через борт и протянул гвоздь малышу. – На крайнем севере Великого океана, куда надо идти сквозь полосу ужасных штормов, я нашел вмерзшую в лед бригантину без экипажа. Я взял его на память, а теперь отдаю тебе.

      – Почему мне?

      Мальчишка принял гвоздь благоговейно, как реликвию.

      – Потому что ты умеешь смотреть, – усмехнулся Бван Атен. – Ступай!

      – Мама! Папа! – малыш бросился к семейству. – Капитан корабля-призрака мне подарил, смотрите!

      – Капитан ко… – У толстяка был такой вид, словно он сейчас грохнется с пирса в воду.

      Жена пхнула его локтем в бок и потащила к берегу вместе с детьми.

      Бван Атен некоторое время смотрел им вслед с борта «Летучей рыбы», смотрел и грустно улыбался. Затем встряхнулся и полез обратно в кокпит – обгладывать бараньи ребрышки.

* * *

      Если у ездовых тюленей бывают невезучие дни, то сегодня выпал именно такой. Голодные и уставшие морские собаки только-только разобрались, как именно можно выпутаться из постромков, чтобы уплыть к хозяину и получить наконец свою заслуженную селедку, как вдруг появились новые люди. Эти двое были совсем непохожи на предыдущих. Они действовали умело, решительно и молча. В два счета разбросали камни, высвободили поводья, оттащили лодку на чистую воду и направили упряжку тюляк прочь от острова.

      – Надо