Пленник реторты. Руслан Мельников

дворе я чувствую себя спокойнее. Сам понимаешь, двор – это настолько м-м-м… непредсказуемое место.

      Дипольд понимал. Двор Его Императорского Величества – такое место… А курфюрст Карл Осторожный всегда должен блюсти осторожность. В особенности, находясь… «Так близко к трону» находясь.

      – В Вассершлосе я оставляю…

      Карл повернулся к неподвижной, закованной в латы статуе-телохранителю. Сказал-приказал-позвал:

      – Фридрих!

      «Ага, значит, все-таки Фридрих, – отметил про себя Дипольд. – Не Фердинанд»

      Статуя ожила. Выступила из тени кресла.

      – Да, ваше сиятельство, – Фридрих склонил голову. Голос старого вояки прозвучал негромко, придавленно-хрипло, бесцветно. Зато отчетливо звякнул гибкий доспех трабанта. Чешуйчатая броня на кожаной основе, открытый шлем с чешуйчатыми же наушниками и назатыльником. Бесстрастное обветренное лицо, усеянное шрамами и трещинами морщин, тоже казалось продолжением защитной чешуи. Словно… М-да…

      «У каждого правителя, мечтающего о большем, нежели ему дано, имеются свои верные големы», – невольно подумалось Дипольду.

      – В мое отсутствие Фридрих побудет с тобой, сын, – сообщил Карл. – Он хороший и преданный слуга…

      «Преданный тебе, отец, но не мне», – мысленно уточнил Дипольд.

      – …непревзойденный воин и умудренный жизненным опытом муж.

      – Но зачем? – насупился пфальцграф. – Зачем мне твой Фридрих? Если потребуется, я смогу защитить себя сам.

      – Не всегда, – покачал головой Карл. – Не от всякого врага.

      – Я смогу… – упрямо заявил Дипольд.

      – И все же тебе может понадобиться совет Фридриха и…

      – И?

      – И его присмотр.

      Ах, вот оно что! Пфальцграф выдохнул сквозь сжатые зубы:

      – А я полагал, что не сегодня-завтра отправлюсь к себе в Гейн.

      – Нет, Дипольд, до моего возвращения ты останешься здесь. Твой Гейнский замок подождет.

      – Понятно…

      Все ему теперь было понятно. После одного заключения – другое. Мягкое, ненавязчивое, почетное, без подземелий, клеток и цепей, но от того не менее горькое. Кажется, отец всерьез опасался предоставлять вернувшегося из плена «иного» (так ведь его охарактеризовали?) сына самому себе.

      – Мы еще не обсудили план предстоящей кампании против Оберландмарки, – заметил курфюрст. – Когда я вернусь от императора…

      Дипольд только скривил губы. Не в том причина. Ох, не в том!

      Карл вздохнул, сокрушенно покачал головой:

      – Ты сильно изменился, сын, – будто оправдываясь перед капризным ребенком, проговорил он. – Очень сильно. Сейчас, как никогда, ты склонен к совершению необдуманных поступков.

      Дипольд усмехнулся:

      – И, следовательно, мне нужна опека? Нянька?

      «Или нет, – скорее уж достаточно крепкая рука, чтобы схватить при необходимости мою руку, покуда я не натворил чего-нибудь «необдуманного», – злые, невысказанные