Я не жертва. Лия Романовская

шныряющих туда-сюда курсантов.

      Наконец, когда на часах было уже без пяти минут восемь, я подошла к окошку с дежурным и поинтересовалась, когда позовут журналистов, показав удостоверение.

      – Так вы что тут-то? Ваши с другого входа ожидают.

      – А далеко?

      – Ща, погодите, – парень принялся набирать кого-то по телефону, потом долго что-то втолковывать. Наконец он положил трубку и виновато посмотрел на меня:

      – А ваши все уехали.

      – Твою мать!

      Я выбежала из заведения, по дороге набирая номер Светки. Та быстро вникла в ситуацию и сказала оставаться на месте.

      Через полчаса возле меня притормозила вишневая, побитая жизнью, временем и нашими дорогами девятка, и веселый парень прокричал сквозь громкую музыку из салона:

      – Это тебя в тюрьму?

      Честно говоря, я чуть не подавилась от постановки вопроса, но быстро кивнула и, не дожидаясь приглашения, прыгнула в салон.

      – Долго ехать? – я постаралась поудобнее устроиться в забитой всяким хламом машине и приготовилась к долгой дороге.

      – Та не-е… Тут всего-то километров десять.

      – Вас Света прислала?

      – А шо, есть другие варианты? – хохотнул юморист, но продолжать не стал.

      – Полина… – я решила, что представиться все же будет не лишним, но парень отмахнулся.

      – Знаю. Светка сказала.

      Сам он решил, что представляться будет излишним, а потому я так и не узнала, кому обязана своим чудесным спасением. Надо будет только Светке проставиться что ли. Да и за бензин не лишним будет расплатиться.

      В целом Светкин жених, если это конечно был именно он, мне понравился. Парень больше молчал, не доставая меня излишним разговорами, на всю громкость врубив Михаила Круга.

      К воротам подъезжали под «Кольщика», чем очень впечатлили куривших возле ворот работников колонии.

      Еще минут двадцать пришлось доказывать, что я не верблюд прежде, чем меня пропустили на территорию и проводили на конференцию, если это можно назвать именно так. Хвала богам, та еще не началась, мэр задерживался, а без него высокое тюремное начальство естественно говорить опасалось, и оттого все томились в общей зале.

      В какой-то момент к начальнику колонии подошел мужчина в форме, что-то сказал ему на ухо, и тот даже в лице изменился. Побагровел весь, усы задергались.

      Нам объявили, что у нас есть время все здесь как следует осмотреть.

      Честно говоря, колония приятных чувств у меня точно не вызывала. И на это были особые причины. Хотя, что греха таить, вряд ли в целом мире найдется хоть один человек, кому это место покажется светлым и милым. И все же у меня оно, помимо прочего, вызывало еще и страх.

      Страх был сродни тянущей боли внизу живота, он обволакивал и давил, заставляя сердце биться быстрее обычного.

      Кое-как я смогла взять себя в руки, и тогда оказалось, что в актовом зале, ну или как тут это называется, я осталась совсем одна. С трудом отыскав дрейфующую кучку журналистов, которым, в отличие от обычных людей, тюрьма казалась чуть ли