Однажды в Америке. Гарри Грей

стояла муть. Наверное, на меня все еще действовал наркотик. Странно, еще совсем недавно, сидя в парилке, я чувствовал себя совершенно трезвым. А теперь меня снова повело.

      Мы быстро оделись и украдкой вышли на улицу через черный ход. Никто нас не видел.

      Мы направились к заведению Йони Шиммеля на Хьюс тон-стрит, чтобы слегка позавтракать.

      Над Ист-Сайдом уже висело утреннее солнце. Деятельные домохозяйки вывешивали из окон простыни и одеяла, чтобы проветрить их на воздухе. Одна из женщин голосила с верхнего этажа:

      – Эй, мороженщик! Мороженщик, эге-гей, мороженщик!

      Мороженщик остановил свою лошадь и прокричал в ответ:

      – Да, леди?

      – Пришлите мне сюда наверх большой кусок льда, центов так на десять, хорошо, договорились?

      – Договорились, леди.

      Мусорщики уже выгружали в свои телеги вонючие отбросы и с грохотом выбрасывали пустые баки назад на мостовую.

      Дверь многоквартирного дома распахнулась настежь, и оттуда вылетел молодой парень.

      Он скатился по ступеням. Наверху открылось окно, и оттуда высунулась женщина, вывесив наружу свои большие груди.

      Она прокричала вслед убегавшему мальчишке:

      – Джейк, Джейк, дорогой мой! Хорошо веди себя сегодня в школе и будь умным мальчиком.

      Парнишка, не снижая скорости, ответил через плечо:

      – Я буду хорошим… на том свете.

      Изможденные мужчины средних лет, выглядевшие явно старше собственного возраста, тащились к своим лавкам. Пустая банка из-под сардин, вылетев в окно, едва не попала в голову отправлявшегося на работу мужа. Его воинственная жена высунулась из окна и заорала ему вслед:

      – Lieg in dred, Yankel! A broch zu dir![8]

      Он ответил ей очень коротко:

      – Yenta[9].

      Словно очаровательные цветы, выросшие из мокрой грязи, из темных, сырых и зловонных зданий выходили кокетливо одетые девушки, готовые начать новый трудовой день во всем блеске своей юности и свежести.

      Да, думал я, проходя мимо: все эти люди – то, что называют послушным элементом. Посмотрите на них. Что за жизнь ведут они, сбившись в кучу в зловонных трущобах. Утром они отправляются на работу. Вечером возвращаются в гетто. Ну и жизнь. Мне их было жаль.

      И взгляните на нас. Мы тоже выросли здесь – Большой Макси, Патси, Косой и я. Мы тоже часть Ист-Сайда и тоже начинаем новый день. Ха-ха-ха, рассмеялся я про себя. А какая разница! Мы-то – вовсе не послушный элемент. Мы – маленькая крепкая банда, звено в мощном синдикате таких же банд. Мы – шайка бунтовщиков.

      Мы неторопливо шли по грязным, кишащим людьми улицам к кофе с книшами. Будущее дело представлялось мне почти таким же нормальным и естественным, как эта прогулка. Я спорил сам с собой, задаваясь вопросом: не являемся ли мы просто неизбежным продолжением своей среды? Банды не появляются в благополучных районах города. Кто когда-нибудь слышал о шайке с Пятой авеню или с Парк-авеню? Хотя, если задуматься, у них тоже есть бандиты, только они действуют по-другому.

      Мысленно

8

Катись к черту, Янкель! Чтоб ты сдох! (идиш)

9

Не бреши (идиш).