Несчастливой любви не бывает (сборник). Галина Артемьева

Светка бы сильно забоялась одна с родителями. Ночью, кстати говоря, собирался самый выгодный урожай – веселые парочки расслабленно катали тележки с бутылками, сладостями, мясными нарезками и душистыми средствами личной гигиены; одинокие деловые могучие мужики вихрем облетали магазин, набирая что покрасивее, чтоб задобрить рассерженных своим долгим отсутствием жен. Эти-то кадры и отваливали по стольнику за услугу. В вечернее же время народу было тьма, а хлопоты нередко оказывались пустыми. Если кто берет немного, нечего к такому со своей помощью соваться. А то еще некоторые платят на кассе не деньгами, а карточкой. Тащишь им сумищи до машины, а они потом: «Ой, а у меня наличных нет дать тебе». Кто добрый, сообразит хоть что-то из своих покупок несметных сунуть – шоколадку, булку какую или хоть йогурт красивый. Но чушки каменные тоже попадаются будь здоров. Используют твои последние силы и оставят ни с чем.

      Как бы там ни было, заработок случался. Не сравнить, понятное дело, с добычей Николая, но жить стало веселей. Серёга набирался новых привычек: стал мыться перед работой, ходил в парикмахерскую стричься, чистил обувь, менял ежедневно носки и трусы, чтоб не вонять клиентам. Светку стал приучать к чистоте, чтоб на люди задрыгой не показывалась. Ели они теперь посытнее, родительское почти не трогали, пусть лучше закусывают как следует, может, добрее станут.

      Этот благополучный период длился довольно долго. Светка подросла, Серёга возмужал. Школа была ему, как дырка в голове, мешала дело делать, силы впустую тянула, тем не менее как-то оно все шло стабильно.

      И тут грянула беда. Сначала незаметно помер последний их дед, отцовский. Не успели опомниться, бабка за ним подтянулась. Родители принялись с немыслимой скоростью продавать все, что осталось от стариков, и ненасытно пропивать вырученные от продаж средства. Избавившись от квартиры, обмывали сделку чем-то таким несовместимым с жизнью, что мать уснула и не проснулась. А отец хоть и проснулся, но так в себя и не пришел, сдвинулся совсем и помнить всех перестал. Нет, главное он помнил будь здоров как. Про то, что утром надо похмелиться, потом добавить, потом подлить, потом залакировать, потом для просушечки. В общем, крутится-вертится шар голубой. Детей же своих он как бы и не признавал, раздражался от их присутствия страшно, прямо выл и рычал на них в тугие минуты, как на конкурентов в борьбе за лишний глоток.

      Школу Серёга забросил совсем. Какое там! Вырос, выучился. Паспорт имел. Скоро можно и на воинский учет становиться. А какой ему учет, если на руках Светка, и чем оставлять ее одну с отцом, лучше убить сразу, чтоб не мучилась. У везучего Николая все было схвачено: мать имела инвалидность по глазам, и он был единственный законный кормилец, пока не подрастут малолетки. Ему полагалась отсрочка. Серёгин отец тоже вполне тянул на инвалида, но как его оформить, как объяснить?

      За считаные месяцы дом их опустел, остались одни стены. Все, что мог, батяня распродал или выменял на пропой. Свое, материнское,