Волкодав. Мария Семёнова

пригнул к плечам рукоять и округлое остриё. Отпущенный клинок распрямился, точно пружина. Можно вставить его в расселину камня и повиснуть всем телом, он не сломается. Теперь Волкодав точно знал, что узор – не подделка, что меч перерубит гвоздь и разрежет пушинку, упавшую на лезвие.

      Тилорн долго собирался с духом и наконец решился.

      – Пожалуйста, не сердись на меня, – начал он виновато. – Я невежда, которого надо учить и учить. Сделай милость… растолкуй мне, чем всё-таки я обидел тебя.

      – Людоедом ты меня обозвал, вот что, – сказал Волкодав.

      – Как? – ужаснулся Тилорн. – Я…

      Волкодав поставил локти на меч, и тот едва заметно прогнулся. Волкодав долго молчал. Как объяснить чужаку, что там, наверху, есть Великая Мать, Вечно Сущая Вовне, которая однажды в день весеннего равноденствия родила этот мир вместе с Богами, людьми и девятью небесами? Как рассказать ему, что Хозяйка Судеб, Богиня закона и правды – женщина? И ещё о том, как из другого мира прилетела пылающая гора, и Отец Небо заслонил Мать Землю собой?..

      Позже любопытный Тилорн ещё расспросит его и мало-помалу вызнает всё. В частности, и то, что ни один венн не лёг бы наземь ничком, приникая к ней, как к жене, если только не справлялся обряд засевания поля. Ну там ещё на войне или на охоте, когда другого выхода нет. Но пока до этого было далеко, и Волкодав мрачно молчал, отчаиваясь подыскать нужное слово.

      – Женщины святы! – сказал он наконец. И больше ничего не добавил.

      …Оказывается, в ватаге у Фителы было заведено освобождать от ночной стражи воинов, отличившихся в стычке. Но когда осмотрели раненых, выяснилось, что наслаждаться заслуженным сном Волкодаву не придётся.

      Он молча пожал плечами, забираясь под полог: пускай разбудят его, когда настанет черёд…

      – Мне кажется, сегодня ты убивал, – осторожно сказал ему Тилорн.

      – Убивал, – сказал Волкодав, не вполне понимая, куда клонит учёный.

      – Значит, – продолжал тот, – на третью ночь они снова придут?

      Волкодаву показалось, что Ниилит перестала дышать в темноте, заново переживая минувший ужас и боясь услышать «да».

      – Не придут, – сказал он.

      – Это потому, что был бой? Твоя вера отличает его от убийства?

      – Не в том дело, – проворчал Волкодав. – Ночью будет гроза… никто не приходит после грозы.

      – Прости моё любопытство, – помолчав, спросил учёный. – Там, под дубом… Когда ты осиновым колом… Что это было?

      – Души, – сказал Волкодав.

      – Но мне показалось, ты сражался с чем-то материаль… с чем-то вещественным…

      Волкодав долго думал, прежде чем ответить.

      – Души бывают разные, – проговорил он наконец. – У праведника она – как светлое облачко… Боги призывают её, и она улетает. А у таких, как Людоед или тот палач, и души как трупы.

      Пчёлы, прятавшиеся в дуплах, лошади, с фырканьем нюхавшие воздух, и Мыш, порывавшийся влезть за пазуху, не обманули его. Глубокой ночью, как раз когда Волкодав