Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии. Борис Николаевич Григорьев

вполне зримо и весомо пришвартовался левым бортом к грязно-зеленому шершавому боку подводной лодки и заглушил моторы.

      – Побудь здесь, а я пойду схожу поговорю с ними.

      Андерссон перелез через поручни катера и поставил ногу на

      борт лодки. Ему надо было подняться на 8 ступенек, чтобы вступить в контакт с иностранными моряками, ожидающими его на рубке. Швед быстро преодолел трап и через несколько секунд получил возможность заглянуть сверху в ограждение рубки. Там стояли трое офицеров и один вахтенный, вооруженный «Калашниковым». Все четверо выглядели усталыми и измотанными и, в свою очередь, внимательно наблюдали за шведом.

      Немая сцена затянулась, и Карлссон решил первым начать разговор:

      – Ду ю спик инглиш? – Произнес он, старательно имитируя своих учителей английского языка.

      Четверка молчала и никак не реагировала на блестящие лингвистические способности незнакомца. Тогда он повторил свой вопрос еще раз, надеясь услышать хоть какой-нибудь ответ. Но нет, эти чертовы русские – если это вообще были русские – стояли и только пялились на него, словно набрали в рот воды.

      – Шпрехен зи дойч? – Нашелся Андерссон. – «Может, они знают немецкий?»

      – Яволь, я говорю немного по-немецки, – ответил один из офицеров и выступил вперед.

      – Ладно, хоть немецкий я учил еще в школе, попробуем поговорить на немецком, – утешил себя начальник штаба и продолжил:

      – Как называется ваш корабль?

      Офицер оглянулся на своих, как бы ища у них совета или поддержки, и сказал:

      – Подводная лодка № 137.

      Ответ привел Андерсона в недоумение: он располагал данными, что у русских в Балтийском море нумерация подлодок класса «Виски» заканчивалась номером «100». У шведа не было оснований сомневаться в разведданных штаба ВМС, поэтому мысль об оперативной игре с проверочными целями зашевелилась в его голове снова. Но в то же время четверо моряков на мостике выглядели настолько русскими, что даже самому ловкому штабисту из столицы не удалось бы так достоверно сыграть их роль.

      – А кто командир?

      Андерссон был уверен, что на вопросы отвечал командир подводной лодки, но тот указал на молодого офицера, стоявшего позади:

      – Капитан 3 ранга Гущин.

      Андерссон вытащил блокнот и на листке бумаги стал изображать услышанную фамилию в шведской транскрипции, но, споткнувшись на звуке «щ», протянул блокнот русскому. Тот повторил сказанное в письменном виде в немецкой транскрипции.

      Андерссон, получив обратно блокнот, подумал о том, что ему пора возвращаться на базу, потому что двух коротких сообщений по радио явно было мало для того, чтобы проинформировать вышестоящее начальство. Теперь у него хоть что-то имелось на руках.

      Не говоря больше ни слова, он под пристальными взглядами русских спустился вниз по трапу и кратко доложил на базу:

      – Я только что побывал на борту советской подводной лодки U-137 под командованием капитана 3 ранга Гущина.

      Часы показывали 11.24. И было ясно, что никакими учениями