(На)следственные мероприятия. Вероника Иванова

быть, зачатие произошло примерно… Значит, я не только колледж успешно разрушал, но и чью-то жизнь. В семнадцать лет? Бред. Как говорится, маразм крепчает.

      – Может, у меня еще и жена имеется?

      – Нет. Жены у тебя нет и… не было.

      Замечательная новость! Главное, чудесно подходящая ко всем прочим подробностям моей биографии.

      – Откуда тогда дочь?

      Он замялся, постучал пальцами по столику, поерзал, потом все же сказал:

      – Во время одного из расследований выяснилось, что она есть на свете и записана на твое имя, хотя биологически твоим отпрыском не является.

      – То есть еще и не родная?

      Положение усугубляется.

      – Да, но… Ты решил оставить все как есть.

      – То есть признал ее своей дочерью? С какого перепоя?

      – Не с перепоя! – Кажется, его покоробили мои слова. – Просто… скажем так, тебе стало ее жаль. А потом ты и сам к ней уже привязался…

      – Не верю.

      – Но так и есть.

      – А по-моему, ты меня нагло обманываешь. Не стал бы я жалеть чужого ребенка до такой степени, что усыновил бы… в смысле удочерил и тратил на нее деньги в то время, когда самому жить не на что. Я полный идиот, так, что ли?

      – Нет, ты не…

      Не чувствую уверенности в его голосе. Ни на крошечку.

      – Не «нет», а «да»! Только полный и окончательный идиот мог так поступить: неизвестно кто, неизвестно по каким причинам навязывает мне неизвестно откуда взявшегося ребенка, а я соглашаюсь считать его своим, и при этом даже не требую финансовой помощи, что было бы вполне логично и разумно. Не идиотизм, по-твоему? А этот самый ребенок, разумеется, меня бесконечно любит и считает своим папочкой, так? И никто ему, то есть ей, не скажет, что она для меня – ненужная обуза?

      Примерно в третьей части своего гневного монолога краем глаза замечаю, что в гостиной нас уже вовсе не двое, а трое. Девчонка, рыжая, довольно миленькая, только хулиганистого вида. Стоит у дверей и слушает. И как вошла, интересно? То ли мы замок не защелкнули, то ли у нее свои ключи были…

      Стоп. Если у нее есть ключи от этой квартиры, то она, значит…

      Присматриваюсь повнимательнее. Да, наверное, это и есть моя… хм, дочь. Как и предполагал, внешнего сходства – ноль. Разве что цвет глаз, но и только. Да и сейчас глаза эти, что называется, почти на мокром месте.

      Брюнет среагировал на перенос фокуса моего внимания, обернулся и слегка побледнел. Испугался, что девчонка все слышала? Ну и зря. Чем раньше узнает правду, тем лучше. Честность в отношениях – лучшая политика. Правда, временами весьма болезненная.

      – Ненужная обуза? – Срываясь, повторил звонкий голосок.

      – Эд, ты все не так поняла! – поспешно возразил брюнет, но девчонка тряхнула рыжей челкой и выскочила за дверь.

      Я меланхолично пронаблюдал уход со сцены персонажа под названием «дочь», за что был награжден прямо-таки испепеляющим взглядом:

      – Ты… Да как у тебя только язык повернулся?! Разве можно было при ребенке… А!

      Взмах рукой, и я остался без последнего собеседника.

      Ну и ладушки. Не очень-то и хотелось. Дочь, значит? Ну и жизнь у меня была… Занятная.

      Пошарив