(На)следственные мероприятия. Вероника Иванова

мой дом.

      – Кучеряво живешь.

      И не надо так зло щуриться, мистер, тебе это не идет!

      Черт, а как его-то зовут? Не помню. Тот, который «Джей», называл же какое-то имя… Что-то на букву «А»… Нет, никаких ассоциаций. Вот меня угораздило! А может быть, и к лучшему?

      Последняя мысль почему-то вдруг странно успокоила. На самом деле, к лучшему? Тогда есть ли смысл вспоминать?

      – И что, все капитаны так живут? – язвлю, чтобы скрыть растерянность.

      Брюнет медлит с ответом, чем еще больше меня настораживает. Проблемы имеются? Тоже привычное ощущение, словно речь идет не о неприятностях, а о близких и родных вещах. Впрочем, хотелось бы поточнее знать о каких.

      – Нет, не все.

      – А я уже начал пугаться: если у меня такой же дом, то я из него и за неделю не выберусь!

      – У тебя не такой, – подтвердил мой настырный провожатый, но, несмотря на все старания, не смог произнести эти слова небрежно и беспечно, как, возможно, следовало бы.

      Прямо-таки скорбь вселенская прет из всех щелей! Даже интересно становится, что с моим домом не так.

      Через несколько миль пути узнаю: всё не так. И район города, и дом, и квартира. Хотя, если учесть мой внешний вид, всё очень даже соответствует. Грязь и гнусь то есть. Нет, не в том смысле, что квартира не убрана! Вполне себе чистенькая, примерно такая, как и должна бы быть, если в ней живет молодой холостяк. Или старый. В смысле холостяк старый, но по возрасту молодой. Если верить удостоверению личности, которое отыскалось-таки среди вороха прочих бумажек в подобии секретера, стоящего в гостиной (исполнявшей также роль прихожей и всего прочего, потому что из других помещений наличествовали лишь спальня и кухня, да еще одна комната, по словам брюнета, занятая другим жильцом), зовут меня Морган Кейн и лет мне тридцать. Почти тридцать один год, если быть точным. И я на полном серьезе ношу капитанское звание. Вот ерунда-то!

      Еще раз с сомнением оглядываю убогую обстановку своего «законного» жилища.

      – Послушай, э… – Как мне к нему обращаться? Черт подери! – Мистер. Насколько я понимаю, у капитана, да еще следователя, зарплата не маленькая, верно?

      Короткий кивок засвидетельствовал, что мои логические выводы идут правильным путем.

      – А почему я живу… в такой… так скромно?

      Если эта мина на красивом лице не смущение, то я – полный тупица!

      – Это государственная тайна?

      – Да нет…

      Хороший ответ! Он начинает меня бесить. Человек, а не слова, конечно. И здорово бесить.

      – Так «да» или «нет»?

      – Присядь, пожалуйста.

      – Хорошо, я присяду. Но горю желанием узнать подробности!

      Брюнет подождал, пока я обоснуюсь на продавленном диване (комбинация ямок показалась мне настолько знакомой, что вызвала легкое удивление), сам пристроил пятую точку на журнальный столик, сев напротив меня, и, сделав очередную скорбную паузу, начал рассказывать:

      – У тебя вообще большая семья: отец и две младшие сестры, но ты с ними не живешь.

      – Почему?