Гибрид. Для чтения вслух. Игорь Беляев

где твой папаня?

      Я говорю:

      – В командировке.

      – И зачем это люди дурью маются! Только детям очки втирают. Ни в какой он не в командировке. А нашел на свою жопу приключение.

      Дворничиха говорит много веселых слов. Только мне их повторять нельзя.

      – Сидит твой папаня. Как миленький!

      Я не спорю. С Дворничихой никто не спорит. Она все равно лучше всех знает. И соседи ее боятся.

      Мне просто делается жарко. И стыдно.

      За себя и за папу.

      Даже за бабушку. Ведь моя мамина бабушка никогда не врет? Да и папина бабушка только преувеличивает. Они сказали – «в командировке». В командировке!

      А может, мой папа… в командировке… сидит?

      И тогда никто не врет.

      Когда говорят «сидит», это значит… в тюрьме.

      Гулять мне уже не хочется. Совсем. Иду домой.

      Но дома – молчу. Ни у кого не спрашиваю про это дело. Пусть думают, что я еще маленький.

      У Дворничихи много детей. Вовка еще не самый старший. Он мой друг с Никицкой.

      Вовка ко мне часто ходит. Дворничиха сказала, что со мной играть все-таки можно.

      А бабушка сажает Вовку пить чай или обедать. И наваливает ему всегда больше котлет, чем мне.

      Тут Вовка мне по секрету такую штуку сказал:

      – Когда мамка снова родит, ей премию отвалят. Денег – тысячу. Она мне – велик. Как пить дать! Я с нее не слезу. Обещала – гони, туды твою мать! А то с дитем твоим – пусть Пушкин сидит. Что я, рыжий? Туды твою мать!

      Может, Вовка и врет насчет велика?

      Но веселых слов он тоже много знает. И я у него учусь. Тут Аня меня раздевала, и я ей сказал:

      – Во бля… во бля…!

      Ну просто так, для смеха.

      А бабушка мне за это ухо отодрала. До красноты! Первый раз за всю жизнь! Целый час ревел.

      Я вообще думал – ухо отвалится.

      Дворничиха Вовку за слова никогда не бьет. Вот если он чего-нибудь стырит, тут его отец, канешно, ремнем.

      А я еще ремня не пробовал. Никогда.

      ЕРУНДИСТИКА

      Гости всегда пристают:

      – Кого ты больше любишь? Папу или маму?

      Дурацкий вопрос. Делать им нечего, вот и спрашивают!

      – Одинаково.

      – Умница, хороший мальчик!

      На другой раз, они забывают и опять про это же спрашивают. Просто с ума можно сойти!

      По правде говоря, я и сам точно не знаю. Потому что больше всех люблю мамину бабушку. Бабусеньку!

      Я это вслух никому не скажу, а про себя: сначала мамину бабушку, потом маму, потом папу. Потом Аню. И всех остальных.

      Папиных бабушку и дедушку я тоже люблю. На капельку меньше. Все-таки они… «иврейские». Я не знаю, чем «иврейские» хуже.

      Но Дворничиха говорит, что хуже. И в Сокольниках тоже говорят – хуже. Хотя они добрые и больше всех меня любят. Но все-таки мне за них стыдно.

      И за себя мне тоже стыдно.

      Надо же, какая ерунда приключилась! Моя мама беленькая, а папа, наоборот – иврей. И он еще «сидит» в командировке. А я «натуральный гибрид». Ничего себе шуточки!

      Они набезобразничали, а я всю жизнь расхлебывай!

      Когда меня дразнят, я даже сдачи дать