Гибрид. Для чтения вслух. Игорь Беляев

мы останемся навсегда.

      ЗА ЧТО, МАМОЧКА?

      Дедушка Георгий Васильевич ездил в Москву, ездил.

      А потом взял и заболел.

      Пришел доктор Бобков и сказал:

      – Крупозное воспаление легких. Надо бы в больницу. Организм все-таки очень изношенный.

      Сначала мы испугались. Потому что дедушка в Москве ведь прятался!

      А потом, когда ему стало совсем хуже, бабушка вызвала по телефону карету «скорой помощи». И дедушку увезли.

      Все эти дни я прожил на Никицкой. Мотался из угла в угол, переводил картинки, играл сам с собой. Даже во двор не ходил.

      Все по очереди ездили в больницу. Без меня. Потому что детям в больнице делать нечего. А бабушка даже и домой не ездила. Все время там была.

      Один раз, к вечеру, мы сидели у стола в темной комнате и ждали тетю Галю. Она поехала в больницу еще утром и обещалась быть к обеду. Но уже темнело на улице, а ее все не было.

      Тетя Муся сказала, что в Москве скоро будет весна, потому что в городе уже пахнет мимозою…

      Вдруг стукнуло окно. Я подумал – вот и тетя Галя. У нас так бывает – в дверь не достучишься, так лучше в окно…

      Аня пошла открывать. И я побежал почему-то за нею.

      Вошла тетя Галя. Сказала:

      – Па-поч-ка…

      И упала.

      В доме пахло камфарой и валерьянкой.

      Все плакали. Кроме мамы.

      Она сидела белая. Как смерть.

      И я боялся на нее смотреть.

      Потом тетя Галя рассказала нам – когда дедушка стал умирать, он позвал бабушку и спросил:

      – За что, мамочка?

      ПЕРВЫЕ ПОХОРОНЫ

      Дедушку хоронили в один день с женой Ленина. Дворничиха сказала:

      – Хозяину она поперек горла стала. С того дня ищё. Только под ногами моталася. Архаровцы к ей давно подбирались. Тут она ладушков поела и тапочки откинула. Но жалеть нечего. Свое пожила.

      И с муженьком энтим таких делов понаделали – век не разбирёсси! Подстилка – она и есть подстилка. В Мавзолее для нее местов нету. Может, в Кремле где-нибудь закопают. А дедушку тваво жалко. Сурьезный папашка был.

      На улице моросил снег. Дворник вынес красный флаг и привязал к нему черную ленту. Играла музыка.

      Дедушку привезли на автобусе. В деревянном ящике.

      В дом заносить не стали. Поставили на табуретовки перед окнами. И сняли крышку.

      Раньше я мертвых никогда не видел.

      Зажмурился сразу, а потом стал потихоньку подглядывать.

      На подушке лежал какой-то старик. Чужой. Только на лбу у него была шишка. Как у дедушки.

      Собрался весь двор.

      Пришел Сумасшедший из Большого дома. Со скрипкой. Влез на тумбочку у загородки и начал пиликать. Потом руки раскинул – вот так и стал, как птица.

      Никто не смеялся.

      Пахли желтые цветы. Мимозы. В Москве сейчас, кроме бумажных, других цветов нету. А эти, противные, с Кавказа понавезли.

      Когда скрипка играла, все стояли тихо-тихо. Только носом хлюпали.

      Потом мы поехали на Ваганьково. Это наше кладбище.

      Из ворот никак выбраться не могли. По улице шел народ. Как на демонстрацию.

      У