Неизвестный алмаз. Обычная тайна волнового процесса. Владимир Юрьевич Карасев

видно, заклинило. Система отыгралась на тебе. А на самом деле – просто у тебя зазвенел твой научный скептицизм. Не веришь ты в непознанное! И иначе объяснить реакцию металлоискателя не получается!

      Этот факт так и остался необычным фактом. В то время мы не смогли найти каких-то внятных объяснений. Они пришли гораздо позже, когда накопился достаточный экспериментальный материал. Но тогда мы решили, что произошедшее событие – просто сбой электронной системы. Бывает. Обычное совпадение. Но было очень смешно.

      В этом Институте мы с Другом когда-то работали. Здесь было много знакомых и приятелей. Прежде чем приступить к Эксперименту, мы сначала встретились с нашим общим старым другом Физиком, большим специалистом в области электронной микроскопии.

      – Надо посмотреть в микроскопе этот объект, – протягивая «железяку», попросил его Друг.

      – А что это? – с любопытством рассматривая металл, спросил Физик.

      – Кусок разбившейся летающей тарелки, – выпалил я. – Военные в тайге нашли. Там такой бой был!

      Физик опешил.

      – Не слушай его, – Друг укоризненно посмотрел на меня. – Это кусок железного метеорита. Геологи попросили.

      Здесь опешил я. Друг пожал плечами, как бы говоря: «Пусть будет метеорит, какая разница? О яйце говорить и объяснять что-то – долго, да и ни к чему».

      – Ладно, – хмыкнул Физик. – Отдам на оптический участок. Пусть отрежут полоску и отполируют её. Завтра или послезавтра проведём анализ.

      Посмотрел на меня, улыбнулся.

      – А ты по-прежнему, старик, неисправимый романтик.

      И нежно похлопал меня по плечу.

      Дня через два он нам позвонил.

      – Ну, мужики, вы даёте! Начальник оптического участка весь в недоумении. Не режется у него «железяка»! Два дня уже пилит, а маленькую полоску отрезать не может. И не понимает почему. Я ведь ему про метеорит ничего не сказал. Так что – ждите. Будет готово – позвоню.

      Но Эксперимент по росту кремния нас захватил полностью. Мы как-то забыли о «железяке». Получаемые предварительные результаты становления ростового процесса показали, что есть вероятность получить эпитаксиальный кристалл на наших алмазных пластинах. Исследовательский азарт вытеснил из головы все посторонние мысли. Несколько раз мы даже ночевали в Институте под ростовыми установками. И вот – свершилось! Совершенная плёнка кремния выросла на алмазной пластине!

      В конце недели, в пятницу вечером, мы собрались в гостинице подвести итоги командировки. В портфеле лежали десять уникальных алмазных пластин с выращенной монокристаллической структурой. Нам ещё самим не верилось, что всё получилось.

      – Уникальный материал, – возбуждённо вещал Технолог. – Я никогда не работал с алмазом. Такое впечатление – он живой. Правда! Я ощущал, когда поднять температуру процесса, а когда чуть-чуть её изменить. Словно не алмаз был в ростовой камере, а я сам.

      – Так и должно быть, – хитро глядя на Друга,