Зауряд-врач. Анатолий Дроздов

запереть на замок! Подогнать к ним телеги без лошадей – вон несколько стоит. Все оружие, что принесли раненые, туда!

      Смотрит на меня изумленно.

      – Живо! Бегом марш!

      Кульчицкий испарился.

      – Валериан Витольдович! Что вы задумали? – забеспокоился надворный советник.

      – Николай Карлович, идите в лазарет! Прикажите оттащить койки от окон. Раненые могут пострадать от осколков стекла. Все спрятаться за глухими стенами. И молиться.

      Бегу в бывший бальный зал. Здесь уже суета – узнали.

      – Слушай меня, братцы! – кричу с порога. – Сюда идут немцы. Всех раненых убьют – природа у них такая. Надо отбиться. Оружие есть. Ходячие раненые, которые могут стрелять, подходи ко мне!

      Тишина, все молчат. Неужели не пойдут? С койки справа поднимается солдат с перевязанной головой. Одного глаза не видно. Походит ко мне.

      – Стрелять сможешь?

      – Да, ваше благородие. Глаз выбило, но другим вижу. И жмуриться не надо, – он ощеривается.

      – Как зовут?

      – Иван. Трофимовы мы.

      – А по отчеству?

      – Степаном отца звали.

      – Спасибо, Иван Степанович! Кто еще?

      Ко мне, ковыляя, подходят еще четверо. Немного. Но хоть столько.

      – Идем, братцы!

      Кульчицкий не подвел. Кованые ворота заперты, перед ними телеги. В них навалены винтовки и ремни с подсумками. Лежат какие-то сумки. Открываю одну. Внутри – ребристые яйцевидные гранаты, похожие на Ф-1, только колпачок латунный.

      – Хранцузские бомбы, – говорит Иван и берет одну. – Это надо прижать, кольцо выдернуть, а потом бросать. Лучше – подальше. Близко нельзя – осколками посечет.

      – Кто еще бросал бомбы?

      В ответ – молчание.

      – Их недавно привезли, – говорит Иван. – Нам ахвицер показывал. Я кидал, другие побоялись.

      Вручаю ему сумку с гранатами, другую беру себе.

      – Приготовились!

      Солдаты берут винтовки и начинают их заряжать. Патроны в пачках. Оттянул затвор, сунул пачку в магазин, затвор вперед – и стреляй. Поворачивать, как в трехлинейке, не надо. Из-за этого винтовка остается на линии огня, что облегчает прицеливание. Патроны кончатся – пачка выпадет вниз. В той жизни у меня был друг Жора – большой любитель пострелять. Приглашал меня. Оружия у него было – как у Сороса денег. Манлихер тоже имелся, и я из него стрелял. Хорошая винтовка, бьет точно…

      План мой прост. Поместье окружает кирпичная ограда. Она высокая, с ходу не перескочить. Ворота из кованых прутьев с остриями – перелезть сложно. Солдаты зарядили винтовки и примкнули штыки. На мой взгляд – зря, но им виднее. Смотрю на луг. Немцы уже близко, рысят по дороге. Прикидываю число – с полсотни. Хреново. Моя инвалидная команда им на один зубок. Может, проедут? Дорога идет мимо имения, дальше – село. А там «яйко, млеко»…

      – Не стрелять!

      Не повезло. Рысивший впереди немец указывает на имение. По его команде отряд сворачивает и выстраивается фронтом к лазарету. Снимают винтовки… Заметили? Невольно приседаю. Над лугом будто ткань разорвали. Звенят, осыпаясь вниз, стекла.