Чёрные короли. Убийца минотавров. Николай Зайцев

чего даны? – насупился Прохор. – Чтобы хлопать ими?

      Слова обидные пришлось проглотить. Нет, я, конечно, ответил, как полагается, но вместо задуманного получилось:

      – Вижу, дядюшка Хор, дым в небе, – голосок прозвучал пискляво и заискивающе. От досады чуть в сердцах не сплюнул.

      – И что думаешь?

      – Минькино горит.

      Старик покачал головой, соглашаясь, пригладил седые вихры.

      – Так. Правильно мыслишь. Сожгли Минькино дотла. Пойдем, больше мы ничего не увидим.

      Стали спускаться вниз к селению. Аккуратные белые домики под соломенными крышами выглядели празднично, нарядно и как-то неестественно. Рядом крутилась серая волчица. Уши торчком, смотрит по сторонам, вынюхивает. Я не удержался, спросил, забегая вперед перед важным дядюшкой:

      – А что мы еще должны были увидеть, дядюшка Хор? Чего так долго ждали?

      Старик вздохнул, погладил бороду.

      – Беженцев, Егорка, – пробормотал он и, минуя меня, зашагал дальше.

      – Так не было никого! – скороговоркой выпалил я. – Никто не пришел из Минькино.

      – Не пришел, – согласился дядюшка Хор и неохотно добавил, – и не придет уже никогда.

      Глава 2

      – Это славный мальчик! Возьмите его в дружину, – твердил, как заведенный, верный дядька. Мы стояли по щиколотку в серой грязи, а мимо медленно ехали всадники, закатанные с ног до головы в глухую броню, тащились полупустые легкие повозки, и никто не обращал на нас внимания.

      Мелкий дождь лил, не прекращая, с утра, превратив главную дорогу в кашу. Маслянистые пласты глины лежали вдоль дороги и только и ждали падения какого-нибудь неудачника. Большие лужи разливались озерами, и колеса повозок, разгоняя мутные волны, с трудом крутились, увязая в грязи. Одна такая застряла напротив нас и крепкий старик, покинув место возницы, толкал ее сзади, помогая своей гнедой лошади. Заляпанная по уши грязью, она устало пряла ушами и не хотела сдвигать телегу с места.

      Надо было бы помочь, но дядька, не переставая пританцовывать, приставал к проезжающим всадникам, упрашивая:

      – Возьмите мальчика в дружину. Развит парень не по годам. Смышленый! А какие сказки рассказывать – заслушаешься. Возьмите, а?

      Я стоял на краю дороги и пялился на застрявшую телегу. Пожилой воин уперся спиной, закряхтел, налегая, и колеса вышли из вязкой грязи. Лошадь набрала ход. Старик перехватил длинные вожжи, стряхнул с потемневших полосок дождь и грязь, и прокричал:

      – Тпру, Звездочка. Стой, родимая. Давай передохнем. Заморился я чуток.

      Я смотрел, как капли стекают со спиц высоких колес. Потом перевел взгляд на телегу. В ней сидел худой парень и, не моргая, рассматривал меня. В глазах ничего не читалось. Не пренебрежения, не величия от того, что кто-то уже в дружине, а ты нет. Абсолютно ничего. Плащ парня потемнел от дождя, с края капюшона набухала толстая дождевая капля. Вот она сорвалась и упала на руку, разливаясь кляксой. Воин поморщился.

      Дядька перешел к более активным действиям и схватил проезжающего всадника за узорные