Чёрные короли. Убийца минотавров. Николай Зайцев

новую пригнал, молодую. Глядишь, больше бы давала молока.

      – Ага. Ты бы пригнал!

      – И когда это ты у Хора корову доила? – спросил батяня и остановился. Мамка прошла мимо него.

      – Когда, когда. Когда надо, тогда и доила. Давно было.

      – Что-то не говорила мне ничего, – насупился отец. – Когда давно-то?

      – Да давно. Лучше скажи, где малина твоя? Все ноги уже истоптала – конца края не видно дороги. Долго еще идти? Далеко в лес забрели, по темноте будем возвращаться.

      – Да я как лучше хотел, чтоб малины побольше, чтоб мы полежали в лесу – пташек послушали, а Егорка побегал по травке нехоженой.

      – Ишь, чего надумал – полежать. Дома что ли не належался? А ну как Егорка убежит? Или змея укусит?!

      – Ма-лина! – сказал я и чуть не выронил свистульку из рук, пораженный в самое сердце. Слово-то какое важное. Весомое. Я покатал его во рту, и уже увереннее сказал:

      – Малина, – и замер, потому что увидел пораженных родителей своих. Батяня голову вывернул, пытаясь меня разглядеть. Хотел в глаз его свистулькой ткнуть, но передумал, так как мамку услышал. Она первой рот закрыла, а потом снова открыла и разочаровано протянула:

      – Я думала, у него первым словом, как у всех детей, «мама» будет, а тут «малина».

      – Хорошо, что не Хор, – весело отозвался батяня.

      – Хор, – подумав, сказал я. Хотел «Прохор» сказать, но получилось сокращенно. Отец рассмеялся.

      – Ну вот и заговорил, – насупилась маманя.

      – Погоди, мать. Не заметишь, как в дружину отдадим, а там и внуки пойдут. Сюда идите. Срежем.

      – В дружину?! – изумилась мамка. – Не отдам! Пускай на печи дома сидит.

      – Ага. Удержишь его, – батяня похлопал меня по маленькой ножке, я брыкнул. Мы оба засмеялись. Потом я увидел огромные заросли с красными ягодами и радостно закричал:

      – Малина! – указывая направление свистулькой.

      – Вот и пришли, – устало сказал батяня, опуская меня в густую траву. На голую коленку сразу прыгнул кузнечик. Зря он так сделал. Поймал, разорвал на две половинки и побежал мамке показывать. Та не оценила. Запричитала и хотела схватить, но я ловко увернулся, нырнув под руки, и побежал дальше, к малине.

      – Ловкий, чертенок. Не по годам развит, – пробормотал батяня в след, – весь в меня, – добавил он и я обернулся, помахать отцу свистулькой, и увидел, как мужчина вдруг замер, пригибаясь, к чему-то прислушиваясь. Лицо его сразу посерело и даже кудряшки на бороде принялись распрямляться, теряя былые завитки. Движения стали какими-то плавными, чужими, неестественными – так он точно никогда не двигался. Я влетел в заросли малины и сразу запутался в больших ветках, листьях, уперся в сухие палки стволов, скользнул к земле, пополз низко пригибаясь. Ага, вот здесь пройти можно. Теперь сюда юркнуть. Какая-то птичка ямку вырыла, для меня, наверное, старалась. Полна яма листьев. Надо зарыться. Спрятаться лучше, так все зайчики делают, значит и я должен. Я еще раз обернулся в сторону родителей и прилег в ямку, сворачиваясь калачиком, зарываясь в жухлую листву с головой, нагреб сверху горкой, то что надо получилось.

      – Егорка? – неуверенно