Океан. Леонид Андреев

меня был корабль, я погнался бы за солнцем. И сколько бы не ставило оно своих золотых парусов, я нагнал бы его на моих черных. И заставил бы нарисовать на палубе мою тень. И стал бы на нее ногою – вот так!

      Твердо пристукнул он ногою. Мариетт осторожно спрашивает:

      – Вы сказали – на черных парусах?

      – Это я так сказал. Зачем ты все спрашиваешь? У меня нет корабля, ты знаешь. Прощай.

      Надевает шляпу, но не уходит. Мариетт молчит, и он говорит совсем сердито:

      – Тебе, может быть, нравится и это, что играет ваш старый Дан, старый глупец?

      – Вы знаете, как его зовут?

      – Мне Хорре сказал. А мне не нравится, нет, нет. Приведи сюда хорошую честную собаку, или зверя и он завоет. Ты скажешь, он не знает музыки – нет, он знает, но он не выносит лжи. Вот музыка, слушай!

      Берет Мариетт за руку и грубо поворачивает ее лицом к океану.

      – Слышишь? Вот музыка. Твой Дан обворовал море и ветер – нет, он хуже чем вор – он обманщик! Его нужно бы повесить на рее, твоего Дана! Прощай.

      Идет, но, сделав два шага, оборачивается.

      – Прощай, я тебе сказал. Иди домой. Пусть этот дурак играет один. Ну – иди.

      Мариетт молчит, не двигаясь. Хаггарт смеется:

      – Ты не боишься ли, что я забыл твое имя? Нет, я запомнил, тебя зовут Мариетт. Иди, Мариетт.

      Она говорит тихо:

      – Я видела ваш корабль.

      Хаггарт быстро подходит и наклоняется к ней; лицо его страшно.

      – Это неправда. Когда?

      – Вчера вечером.

      – Это неправда! Куда он шел?

      – На солнце.

      – Вчера вечером я был пьян и спал. Но это неправда. Я ни разу не видел – ты испытываешь меня. Смотри!

      – Мне сказать вам, если я еще раз увижу?

      – Как же ты можешь сказать?

      – Я приду к вам на гору.

      Хаггарт внимательно смотрит на нее.

      – Если только ты не лжешь. Какие люди в вашей стране, лживые или нет? В тех странах, какие я знаю, все люди лживые. Другие видели корабль?

      – Не знаю. Я одна была на берегу. Теперь я вижу, что это не ваш корабль: вы ему не рады.

      Хаггарт молчит, точно забыв о ее присутствии.

      – У вас красивое платье. Вы молчите? Я к вам приду.

      Хаггарт молчит. Суров и дико сумрачен темный профиль: и глухим молчанием, безмолвием долгих часов, быть может, дней, быть может, всей жизни исполнено каждое движение его сильного тела, каждая складка одежды.

      – Ваш матрос не убьет меня?

      – Вы молчите?

      – У меня есть жених, его зовут Филипп, но я его не люблю.

      – Вы теперь как тот камень, который стоит по дороге к замку.

      Хаггарт молча поворачивается и идет.

      – Я тоже помню как вас зовут. Вас зовут Хаггарт.

      Он уходит.

      – Хаггарт! – зовет Мариетт, но уже скрылся он за домами и только скрежет рассыпающихся камешков замирает в туманном воздухе. Снова играет отдыхавший Дан; рассказывает Богу о погибших в море.

      Крепнет ночь. Уже не видно ни скалы, ни замка и только огонь в окне краснеет ярче.

      Об иных жизнях повествует глухо бухающий,