Сойка-пересмешница. Сьюзен Коллинз

возможно, просто от смущения. Ливи, моя бывшая соседка в Двенадцатом, робко здоровается с ними, а Хейзел, мать Гейла, которая, должно быть, знает об их заточении, кивает на миску с тушеной окрой.

      – Не бойтесь. На вкус она лучше, чем на вид.

      Лучше всего обстановку разряжает Пози, пятилетняя сестренка Гейла. Она подбегает к Октавии и осторожно дотрагивается до нее пальчиком.

      – У тебя зеленая кожа. Ты больная?

      – Это такая мода, Пози, – объясняю я. – Как красить губы помадой.

      – Чтобы быть красивее, – добавляет Октавия, и я вижу на ее ресницах слезы.

      Пози на секунду задумывается, потом серьезно говорит:

      – Ты красивая любого цвета.

      На губах Октавии появляется робкая улыбка.

      – Спасибо.

      – Если хотите произвести впечатление на Пози, придется покраситься в ярко-розовый, – говорит Гейл, с шумом ставя свой поднос рядом со мной. – Это ее любимый цвет. – Пози хихикает и бежит обратно к маме. Гейл кивает на миску Флавия: – Лучше ешьте сразу. Остынет – будет вообще как клей.

      Все принимаются за еду. На вкус окра более-менее сносная, только очень уж вязкая. Такое впечатление, что каждый кусочек глотаешь по три раза. Гейл, обычно неразговорчивый во время еды, старается поддержать беседу и расспрашивает, как идет работа над моим имиджем. Я-то знаю почему. Мы с ним вчера поссорились, когда он заявил, будто я сама вынудила Койн поставить ответные условия.

      – Пойми, Китнисс, – увещевал он, – Койн – главная в этом дистрикте. Она не может допустить, чтобы у людей сложилось впечатление, будто ты ей командуешь.

      – Ты хочешь сказать, она не приемлет чужого мнения, даже если оно справедливо, – парировала я.

      – Я хочу сказать, что ты поставила ее в дурацкое положение. Ей пришлось заранее объявить амнистию Питу и другим трибутам, не зная, что еще они успеют натворить.

      – По-твоему, я должна просто делать, что мне говорят, и бросить остальных трибутов на произвол судьбы? Впрочем, это действительно уже неважно, потому что мы и так их бросили!

      С этими словами я захлопнула дверь у него перед носом. За завтраком я села в другом конце стола и не сказала ни слова, когда Плутарх отправил Гейла на тренировку. Знаю, Гейл беспокоится обо мне, но именно сейчас мне очень нужно, чтобы он был на моей стороне, а не на стороне Койн. Неужели это так трудно понять!

      После обеда у нас с Гейлом запланирована встреча с Бити в отделе специальной обороны.

      – Все еще злишься, – констатирует Гейл, когда мы едем в лифте.

      – А ты все еще считаешь себя правым, – отвечаю я.

      – Что есть, то есть. И готов повторить то же самое снова. Или ты хочешь, чтобы я соврал?

      – Нет. Хочу, чтобы ты как следует подумал и пришел к правильному выводу.

      Гейл только смеется в ответ. Я молчу. Бесполезно диктовать Гейлу, что и как ему думать. И если по-честному, это одна из причин, почему я ему доверяю.

      Отдел спецбезопасности расположен почти так же глубоко, как тюрьма, в которой мы нашли группу подготовки.