Танкист из штрафбата. Сергей Дышев

после посвящения в члены экипажа Александра Деревянко, Ивану оставалось выполнить приказ: доставить донесение комбата в штаб бригады.

      Вот там он и встретил ее впервые. Родин выполнил поручение, передал пакет, расправил привычно складки под ремнем на гимнастерке и… увидел сначала ее глаза – озорные, горящие, с ироничным прищуром. Слово «споткнулся» тут не подходит – Родин вдруг ощутил, что ему надо замедлить разгон в сторону 1-й танковой роты.

      Девушка была само совершенство: пилоточка чуть сдвинута, вздернутый носик, перетянутая ремешком изящная талия, короткие сапожки, погончики рядового… Нет, армейская форма совершенно не скрывала и не умаляла ее красоты. Но стоять с оглушенным видом, терять ту короткую связь, когда они встретились глазами, – значит уже не вернуть эти мгновения.

      И он сказал первое, что пришло в голову: «Вы любите полевые цветы?» Иван понимал, симпатичной шатенке часто приходится слышать комплименты армейских нахалов, плоские шутки, заигрывания изможденных войной сердцеедов, покровительственные намеки начальства. И уже готов был услышать что-то типа «не люблю, когда задают вопросы, не относящиеся к службе». Но она ответила просто: «Да, люблю».

      А цветы… Их было целое поле, огромное, до горизонта, природа-матушка расстаралась всеми красками радуги, их неброская красота звала и манила… Протяни ладони и собирай в охапку.

      Но это поле было минным. Не до горизонта, конечно, но прямо перед передним краем.

      И торчали предостерегающие таблички с нарисованным черепом и костями – привычно-уродливая примета войны.

      «Вы подождете? – хитрые бесенята заиграли в глазах Ивана. – Я мигом, одна нога здесь, другая – там!» Для минного поля это прозвучало двусмысленно.

      «Вы с ума сошли! – Она на самом деле испугалась, когда Иван, махнув рукой, неторопливо пошел за цветами. – Там же мины!»

      «Я заговоренный! – весело ответил Иван. – А даже маленькая мечта дамы для меня – закон!»

      «Я вас ни о чем не просила, вернитесь, сумасшедший!» – Она чуть не ломала пальцы от ужаса и бессилия. И даже хотела побежать за чокнутым лейтенантом, но сдержалась, и не из-за страха. Не пристало приличной девушке в звании рядовой у всех на виду гоняться по полю за офицером.

      А Иван уходил все дальше по траве, издали казалось, что он уже не касался земли, а парил. Сердце бедной телеграфистки сжалось, как птичка, угодившая в силок. «Господи, псих ненормальный, вернись…» – шептала она, понимая, что, если лейтенант подорвется прямо сейчас, на ее глазах, она не переживет, хоть самой бросайся на мины. И кляла себя, что ее бездумный ответ будет стоить жизни этому юноше-романтику.

      Так он дошел до девственно чистого, не тронутого колесами и гусеницами поля, зажмурившись, наклонился и самозабвенно вдохнул терпкий запах разнотравья: ромашки, дербенника, бузульника, васильков, полыни и еще многих других – белых, фиолетовых и желтых.

      «Эх, лечь бы сейчас в эти травы и глядеть в небо», – подумал он, как бывало в детстве в деревне. Но поле