Опыты. Мишель Монтень

[313].

      В промежутках между трапезами они закусывали. Летом у них продавали снег для охлаждения вин; а некоторые и зимой пользовались снегом, находя вино недостаточно холодным. У знатных людей были особые слуги, которые разливали вино и разрезали мясо, а также шуты, которые их забавляли. Зимой кушанья подавали им на жаровнях, ставившихся на стол. Они имели и переносные кухни – я сам видел такие – со всеми приспособлениями для приготовления пищи: их употребляли во время путешествия;

      Has vobis epulas habete lauti;

      Nos offendimur ambulante cena[314].

      Летом же они часто проводили в нижние помещения дома по особым каналам прохладную чистую воду, в которой было много живой рыбы, и присутствующие выбирали и собственными руками вынимали понравившихся им рыб, чтобы они были приготовлены по их вкусу. Рыба и тогда пользовалась привилегией, которую сохраняет доныне: великие мира сего лично вмешивались в ее приготовление, считая себя знатоками в этом деле. И действительно, на мой взгляд по крайней мере, – вкус ее гораздо более изысканный, чем вкус мяса. Но во всякого рода роскоши, распущенности, сладострастных прихотях, изнеженности и великолепии мы, по правде сказать, делаем все, чтобы сравняться с древними, ибо желания у нас извращены не меньше, чем у них; но достичь этого мы не способны: сил у нас не хватает, чтобы уподобиться им и в добродетелях и в пороках. Ибо и те и другие проистекают от крепости духа, которой они обладали в несравненно большей степени, нежели мы. Чем слабее души, тем меньше возможности имеют они поступать очень хорошо или очень худо.

      Самым почетным местом за столом считалась у них середина. Первое или второе место ни в письменной, ни в устной речи не имело никакого значения, как это видно из их литературных произведений: «Оппий и Цезарь» они скажут так же охотно, как «Цезарь и Оппий», «я и ты» для них так же безразлично, как «ты и я». Вот почему я отметил в жизнеописании Фламиния во французском Плутархе одно место, где автор, говоря о споре между этолийцами и римлянами – кто из них больше прославился в совместно выигранной ими битве, – кажется, придает значение тому, что в греческих песнях этолийцев называли раньше римлян, если только в переводе этого места на французский не допущена какая-нибудь двусмысленность.

      Женщины принимали мужчин в банях, там же их рабы мужеского пола растирали их и умащали:

      Inguina succinctus nigra tibi servus aluta

      Slat, quoties calidis nuda foveris aquis[315].

      Чтобы меньше потеть, женщины присыпали кожу особым порошком.

      Древние галлы, свидетельствует Сидоний Аполлинарий, спереди носили длинные волосы, а затылок выстригали – этот обычай недавно перенял наш изнеженный и расслабленный век¹³.

      Римляне платили судовладельцам за перевоз при отплытии, мы же расплачиваемся по прибытии к месту назначения:

      dum as exigitur, dum mula ligatur,

      Tola abit hora[316].

      Женщины ложились на краю постели. Вот почему Цезаря прозвали spondam regis Nicomedis[317].

      Они пили вино меньшими глотками, чем мы, и разбавляли его водой:

      quis puer ocius

      Restinguet ardentis falerni

      Pocula

314

Пусть лакомятся модники подобными яствами, мне же не по вкусу странствующий ужин¹¹ (лат.).

315

Раб с прикрытыми черным передником чреслами прислуживает тебе всякий раз, когда ты, нагая, обливаешься теплой водой¹² (лат.).

316

…пока уплатили, пока впрягли мула, прошел целый час¹⁴ (лат.).

317

Краем ложа царя Никомеда¹⁵ (лат.).