Жизнеописание грешницы Аделы (сборник). Ирина Муравьева

события. Марат Моисеевич Вольпин был вдовым, но веселым и простодушным человеком. Вдовство его было внезапным и горестным. За полгода до встречи с роковой женщиной Аделой Марат Моисеевич в одной могиле похоронил умершую родами жену свою, певицу Ажадину Ольгу Васильну, а также двухдневного сына Алешу. Ольга Васильна была на шесть с половиной лет старше Марата Моисеевича, любила его очень страстной любовью, писала ему бесконечные письма, когда он бывал на далеких гастролях, надеялась жить вместе долго – и вдруг умерла, захлебнувшись от рвоты, случившейся с ней при рождении сына. Несчастный сиротка простыл той же ночью и утром невинно и кротко скончался.

      После похорон Марат Моисеевич, которого друзья и родственники поддерживали с обеих сторон под руки – поскольку он, бедный, шатался от горя, – вернулся домой после долгих поминок, устроенных в оперной студии города Петрозаводска, где до самого декрета работала ничего не подозревающая Ольга Васильна, поставил перед собою фотографический портрет покойной, на котором она – в открытом блестящем платье, с блестящими локонами и круто завернутой, как вафельная трубочка, челкой – смотрела в глаза ему с нежным упреком, налил себе водки, чокнулся с портретом, звонко стукнув о стекло полной рюмкой, и тут же поклялся покойной подруге, что будет ей верен до самого гроба. Верность в сознании Марата Моисеевича состояла исключительно в отказе от брака.

      Пылкая встреча с Аделой и ночь вместе с ней на траве Буковины отнюдь ничему не мешала, поэтому, когда в четверг утром, явившись, как обычно, на репетицию в театр, Марат Моисеевич вдруг обнаружил в своей уборной смертельно бледную, готовую на всё женщину и рядом – с вытянутым от постоянного страха личиком и скорбными глазами – маленькую девочку в красном пальтишке и с плюшевым зайцем, прижатым к груди, – когда он увидел всю эту картину, душа в нем заныла, как перед атакой.

      – Ну, вот, – хрипло сказала Адела. – Вот мы и приехали.

      Марат Моисеевич громко проглотил слюну.

      – Вы, может быть, нас и не ждали? – с вызовом спросила Адела.

      Марат Моисеевич затравленно забегал глазами по потолку.

      – Виола, скажи дяде: «Здравствуйте!» – приказала строгая мать своему оторопевшему ребенку.

      Ребенок молчал. Глаза его быстро застлало слезами.

      – Скажи дяде: «Здравствуйте!» – звонко отчеканила мать.

      Ребенок раскрыл свой младенческий рот и тут же беззвучно, но горько заплакал. У Марата Моисеевича защипало в горле.

      – Вот плакать не надо, – сказал он печально. – Как зайца зовут? Я уверен, что Петя!

      – Как зайца зовут? – повторила Адела. – Ответь быстро дяде! Считаю до…

      – Не нужно считать! – попросил Марат Моисеевич. – Ну, заяц и заяц.

      Ребенок отчаянно замотал капроновым бантом:

      – Его зовут Клава.

      – Ах, Клава! – удивился Марат Моисеевич. – Так он, значит, девочка, что ли, твой заяц?

      – Нет, Клава! – рыдая, ответил ребенок.

      Марат Моисеевич опустился на корточки, достал